Думает Боролдой-Мерген, как от Алмыса людей избавить, покоя себе не находит.
Долго он думал, много думал. Наконец придумал.
Что придумал – никому не сказал.
Взял он самый крепкий лук, взял самые острые стрелы и спросил своего сына:
– Есть ли смелость в твоем сердце?
– Есть!
– Есть ли жалость к людям в твоем сердце?
– Есть!
– Тогда пойдем со мною. Путь у нас будет далекий, дело будет страшное. Не идти нам нельзя.
Сын ни о чем не спросил. Молча пошли.
Отправился охотник с сыном в горы, откуда спускался Алмыс. Шли они через густой лес, поднимались на каменные кручи, шли вперед без тропинки и наконец вышли на открытое место.
Там стоял высокий пень, а рядом кусты и деревья росли. Никого кругом не было видно – ни зверей, ни птиц.
Здесь Боролдой-Мерген остановился, снял с себя всю свою боевую одежду и надел ее на пень. Смотрит мальчик на отца, ни о чем не спрашивает. Отец возле пня костер разложил. Сын смотрит, ни о чем не спрашивает.
Охотник сказал сыну:
– Садись здесь, возле костра, и, что бы ни случилось, никуда не убегай.
– Не убегу!
– Страшно будет тебе, очень страшно!
– Не испугаюсь!
– Ну, тогда садись и жди.
Мальчик у костра сел, а отец взял лук и стрелы и спрятался в кустах. Охотник в кустах сидит, мальчик – возле костра, кругом никого, тихо.
Долго сидели.
Вдруг шум раздался, треск. Вышел из-за деревьев сам Алмыс: черные усы за плечи перекинуты, глаза кровью налиты, острыми клыками щелкает. Увидел мальчика у костра – заревел от радости:
– Шел я за мясом в аил, а мясо тут само появилось! – Потом на пень взглянул, за охотника его принял, засмеялся: – Ну, человек, смотри, как я буду есть твоего сына! Ведь защищать его ты не посмеешь!
С этими словами кинулся Алмыс к костру.
Бежит – борода по ветру развевается, полы длинной шубы назад отвернулись. Подскочил, а мальчик за пень отбежал. Алмыс – за ним, а мальчик все кругом пня бегает. Не может Алмыс его схватить.
Тут Боролдой-Мерген изловчился, выстрелил, и попала его острая стрела прямо в грудь Алмыса. Заревел, зарычал Алмыс. От криков его деревья гнулись, камни трескались и с гор скатывались.
А Боролдой-Мерген пускал в чудовище стрелу за стрелой.
Рассвирепел Алмыс. Кинулся на пень, одетый в наряд охотника, стал его грызть, да вдруг рухнул на землю. Подошел Боролдой-Мерген, видит – убит людоед.
Не стал Боролдой-Мерген спрашивать сына, страшно ли ему было. Только одно слово сказал:
– Пойдем!
И пошли они в свой аил.
Когда пришли, Боролдой-Мерген сказал людям:
– Дети наши будут расти. Матери будут жить без страха. Нет больше Алмыса, убит он.
– Кто его убил? – спросили люди.
– Я.
– А зачем ты брал с собой своего маленького сына?
– Он был приманкой для Алмыса.
– Но ведь Алмыс мог растерзать его?
– Мог.
Больше Боролдой-Мерген ничего не сказал и вошел в свое жилище.
Так освободились алтайцы от своего давнего и свирепого врага.
ДОЧЬ СТАРИКА ОЛЕКШИНА
Жил когда-то на голубом Алтае старик Олекшин; у него были три дочери и буро-пегий конь.
Однажды от Тайбон-хана и девяти его зайсанов – старшин – прискакал к аилу старика Олекшина гонец и крикнул:
– Отправляйся, старик Олекшин, на войну! Тайбон-хан собирает войско против хана Кузулуна.
Стал старик Олекшин отказываться:
– Не гожусь я для войны! Кости мои затвердели, зубы у меня выпали, глаза мои зоркость потеряли, черная моя голова стала бела, как перья лебедя! Не воин я теперь.
Стал гонец пугать старика Олекшина:
– Добром на войну не поедешь – силой поведут!
Сказал и ускакал к Тайбон-хану.
Загоревал старик Олекшин:
– Лучше бы вместо трех дочерей был у меня один сын! Он и поехал бы вместо меня на войну!
Однако делать нечего, спорить с Тайбон-ханом не станешь. Стал старик Олекшин собираться на войну. Достал свой черный лук, стал седлать буро-пегого коня. Наложил на него потник, на потник – бронзовое седло. Потом надел крепкий панцирь, сел на своего старого буро-пегого коня и хотел отправиться в путь.
Подбежала к нему старшая дочь, схватилась за повод и говорит:
– Пришли твои старческие годы. Кости твои затвердели. Нельзя тебе ехать на войну. Вместо тебя я поеду.
Снял старик Олекшин свой черный лук, снял панцирь – отдал старшей дочери.