Ширина уступа в разных местах была разной — в самом широком месте она достигала сотни футов, сужаясь кое-где до десяти и менее. Он был хорошо защищен от обзора и найти его можно было, только очутившись на нем. Лучшего укрытия не придумаешь.
С этого места, где я стоял, хорошо просматривался весь уступ, и, вглядевшись, я не заметил никакого движения там, где лежала Фанни Бастон. Я подошел к лошадям и отвел их подальше, туда, где росла густая трава. Здесь они могли пастись вволю, и, клянусь, они это заслужили.
Тем не менее, привыкнув в жизни ко всяким неожиданностям, я достал седло и оседлал своего жеребца. Затем собрал свои вещи и отнес их поближе к скалистой стене, туда, где паслась вьючная лошадь.
Прямо над уступом располагался высокий скалистый утес, с которого хорошо просматривались окрестности. Можно взобраться на него и посмотреть, что происходит внутри цирка.
Но сначала я решил проверить, как обстоят дела в лагере. Когда я подошел к костру, Фанни Бастон сидела, обхватив руками колени. Взглянув на меня безо всякого выражения, она поинтересовалась:
— Где это мы?
— На вершине горы, — ответил я. Кто знает, что у нее на уме, поэтому лучше соблюдать осторожность. В правой руке я держал винтовку, готовый в любой момент открыть огонь, если вдруг появятся неожиданные гости. — Вы упали с лошади, когда она понеслась вниз.
Фанни снова взглянула на меня:
— И вы обо мне позаботились? Я хочу сказать… почему мы здесь?
Мне показалось, что она искренне удивлена, однако я не мог позволить себе довериться ей.
— Вы преследовали меня, чтобы убить, — объяснил я. — Вы, ваш дядя и все остальные.
— А с чего бы это нам убивать вас? — На лице ее появилось недоумение. — Не могу себе представить, чтобы мне захотелось убить вас… или ранить. Вы… вы такой милый. — Она произнесла это тоном капризной девочки. — Такой высокий, такой сильный. — С этими словами Фанни встала. — А вы ведь и вправду сильный? Могли бы вы поднять меня?
Она сделала шаг навстречу мне. Ее платье было разорвано и плечо обнажено.
— Ваш брат и дядя где-то здесь поблизости, — заметил я. — И если вы пойдете вон туда, то найдете их.
— Но… но я не хочу уходить отсюда! Я хочу остаться с вами!
— Вы, наверное, ударились головой сильнее, чем мне показалось, — сказал я. — Вы, несомненно, красивая женщина, но я бы к вам и близко не подошел. В вас нет ни капли искренности.
Фанни улыбнулась.
— Но вы мне и вправду нравитесь! — Она была совсем близко от меня. — Телль, прошу вас, давайте забудем обо всем! Сядем на коней и вернемся домой. Мы можем добраться отсюда прямо до… Калифорнии. Давайте уедем на край света!
— Да, мэм, мы можем…
Вдруг она подскочила ко мне и обеими руками вцепилась в мою винтовку. Навалившись на нее всем своим телом и схватив меня за запястье, она что есть силы закричала:
— Стреляй, Поль! Стреляй!
Испугавшись, я оттолкнул ее, она упала на траву. Ударившись о землю, Фанни вскрикнула. Я потерял равновесие и упал на одно колено.
Неподалеку стоял Поль с винтовкой в руках. В ту минуту, когда я взглянул на него, он выстрелил.
Глава 23
Однако Поль как стрелок в подметки не годился своему дяде. Он слишком спешил, к тому же я не стоял на месте, поэтому его пуля пролетела мимо. Зато я не промахнулся. Вернее, чуть было не промахнулся. Пуля прошла слишком высоко, оцарапала ему щеку и оторвала мочку уха.
Поль закричал от боли, бросил винтовку и убежал.
Фанни, вне себя от ярости, с криком вскочила и бросилась к винтовке. Я ударил ее сбоку, и она снова упала на траву. Я схватил винтовку и бросил ее в пропасть.
Она перелетела через край обрыва и скрылась из виду.
Вдруг кто-то закричал:
— Они его нашли! Быстрее туда!
Я повернулся и бросился со всех ног к лошадям — там, где они паслись, деревья скроют меня из виду. Я услыхал звук выстрела, мне на голову посыпались кусочки коры и веточки, срезанные пулей. Спрятавшись за деревом и жадно глотая воздух, я стал ждать появления своих врагов, готовый в любую минуту выстрелить.
Но никого не было.
Потом я услыхал крик Фанни. Она кричала грубым, полным ярости голосом:
— Он был у Поля в руках! Он стрелял в него и промазал! А потом удрал как заяц!
Хорошо ей было ругаться, а Поль, наверное, до этого ни разу не видел направленного на него ружья. Подобно многим другим, он был готов убить или ранить любого, но ему и в голову не приходило, что его самого могут ранить и даже убить.
Многие люди избегают стычек вовсе не потому, что они трусы, а потому, что боятся оказаться трусами, боятся, что в решительный момент у них не хватит мужества встретить свою смерть с достоинством. Таким был и Поль, к тому же я ранил его — не очень сильно и уж конечно не смертельно, но, увидев свою собственную кровь, он потерял разум, что, впрочем, случается со многими.
— А, ерунда, — услышал я спокойный, невозмутимый голос Андре. — Не расстраивайся, он от нас не уйдет. Я знаю то место, где спрятался этот Сэкетт. Оттуда нет выхода. Одного мы уже здесь поймали, не выпустим и другого.
«Уже поймали», — пронеслось у меня в голове. Я огляделся. Здесь? Значит, вот где умер отец. Я посмотрел туда, где паслись лошади. Но где же именно?
Здесь не было ни могилы, ни костей. Впрочем, их могли растащить дикие звери или же тело было сброшено в пропасть.
Значит, здесь… Неужели отец умер на этом уступе? И неужели я повторю его судьбу?
Но нет, сейчас ситуация совсем иная. У меня хороший винчестер, большой запас патронов, много еды… Я могу выдержать осаду. Если, конечно, Андре не знает какого-нибудь другого способа выкурить меня отсюда.
Иуда как-то сказал, что Андре взял с собой десять человек. Ну, десять, может быть, слишком много, но то, что он был не один, это точно. Я слышал голоса нескольких мужчин.
Прошло еще какое-то время, и я решил отойти туда, где паслись лошади. В том месте уступ сужался и заканчивался крутым обрывом. Чуть выше на уступе росли деревья, но до них не добраться — пристрелят сверху.
Уж Андре-то не промахнется, это тебе не Поль.
Похоже, если идти или ехать вдоль края обрыва, можно вырваться на свободу. Но сколько я ни всматривался — ни следов, ни тропы, никаких признаков того, что кто-нибудь здесь побывал. А на другом конце уступа, наверняка, сидит вооруженный человек. И уж он-то не промахнется, поскольку даже нельзя отскочить в сторону — ширина уступа меньше трех футов.
Там, где паслись лошади, я увидел груду камней и совсем недавно упавшее дерево — хвоя еще не успела осыпаться с засохших веток.
Добравшись до коней, я раскрыл коробку с патронами и наполнил ими свои карманы. Мой винчестер 73-го калибра был заряжен — я приготовился к сражению.
Надо мной возвышался скалистый утес, а за ним располагался ледниковый цирк, от которого тропа спускалась в каньон реки Ла-Платы, а оттуда — в город Шалако.
В Шалако жили по крайней мере трое Сэкеттов и еще несколько друзей, но дотуда шесть-семь миль, а может, и больше — с такой же пользой они могли бы находиться в Китае.
Я должен рассчитывать только на самого себя. И больше ни на кого.
Что-то меня беспокоило. Это «что-то» поселилось во мне, когда я думал о Шалако и о своих друзьях. Чтобы это могло быть?
В моей позиции есть какой-то изъян, и Андре об этом знает…
С того места, которое я выбрал для своего укрытия, простреливался весь уступ. В укрытии было несколько ям, рядом с которыми лежали упавшие деревья, некоторые из них уже почти полностью сгнили.
Заведя лошадей в это укрытие, я сел и стал обдумывать сложившуюся ситуацию. Через плечо я мог видеть почти голые склоны той горы, куда вела Тропа Призраков. Если бы я только мог туда добраться…
Никого не было видно. Очевидно, Андре и его друзья, убедившись, что отсюда не выбраться, решили дать мне немного помучиться. Я учуял запах дыма — они готовили завтрак.