Гоголя-Моголя она обнаружила за сараем: тот лежал на солнцепеке, рядом валялся раскрытый учебник алгебры.
— Представляешь, — выкрикнула девочка, — он у меня отобрал те стекляшки, что ты подарил!
Парень сел и сладко потянулся.
— Кто отобрал?
— Да Ромас, воображала тот. Забрал и не хочет отдавать.
— На что ему такая чепуховина?
— Откуда мне знать? Отбери у него, хорошо? И задай ему жару, чтоб запомнил Гогялис пожал плечами.
— То тебя с ним водой не разольешь, а то — задай жару…
— Да ты, никак, испугался? Я всегда знала, что ты трус. Только хвастаться и умеешь.
— Кто испугался? Ты обо мне, что ли? — нахохлился парень. — Да я этого заморыша одним пальцем…
Гогялис поднялся и широким шагом направился к озеру. Девочка едва поспевала за ним. Но вот среди деревьев мелькнула палатка. Лайма остановилась:
— Ты иди, а я здесь, в сосняке, обожду.
Парень даже не оглянулся — он продолжал идти вперед.
Лайма свернула с тропинки и уселась под сосной. Вокруг было тихо. Изредка лесной покой нарушали трели птиц, слышалось жужжание полевых шмелей да дробный стук дятла. Раздражение девочки с каждой минутой росло. И пусть, так ему и надо! Она даже всхлипнула от досады — нет, не из-за стеклышек, конечно: просто было больно, что ее вот так грубо обидел человек, к которому она испытывала до этого искреннюю симпатию.
От слез немного полегчало. Теперь, нечего и говорить, между ними все кончено: Гогялис отомстил за нее. Видно, задал ему как следует и отобрал бусинки…
Лайма услышала чьи-то шаги: по тропинке мирно шли рядом Ромас и Гогялис. Парни о чем-то спокойно разговаривали, на их лицах не было и тени злобы или ненависти.
От удивления девочка попятилась и спряталась за кустом орешника. Она видела, как ребята остановились и стали озираться. Потом Гогялис позвал ее по имени, а Ромас сказал: «Наверно, домой пошла». Они исчезли из виду.
Значит, и верный рыцарь предал ее… Все они, мальчишки, такие. Девочку охватило отчаяние, ей стало жаль себя, и она горько расплакалась.
Лайма не знала, что Гогялис и Ромас только что были настроены далеко не так миролюбиво… Не вмешайся Костас, все могло бы кончиться по-иному…
Когда Гогялис появился возле палатки, Ромас с Костасом внимательно разглядывали злополучные бусинки.
— А ну дай сюда! — протянул руку Юргис, не соизволив взглянуть в сторону мальчиков.
Ромас не проронил ни слова.
— Ты что, оглох? — рявкнул парень.
Ромас вскочил.
— Не кипятись, Гоголь-Моголь, еще успеешь кулаки в ход пустить, — спокойно произнес он. — Не знаешь случайно, что это за стеклышки?
— Не знаю и знать не хочу. Ну-ка, живее!
— Присядь лучше, потолкуем!
— Последний раз говорю — отдашь или нет?! — взбешенно крикнул Гогялис.
Драка надвигалась неотвратимо: Гогялис напирал, а Ромас, весь подобравшись и упрямо сжав губы, не собирался ни оправдываться, ни отступать. В эту минуту между ними решительно встал Костас. Он сразу понял, чем все может кончиться.
— Да выслушай ты наконец! — крикнул мальчик. — Эти штучки ворованные, понимаешь?
Гогялис смерил его высокомерным взглядом:
— Брось чепуху молоть!
— Вовсе это не чепуха! Говорят тебе, краденые они, — подтвердил Ромас.
Гогялис озадаченно посмотрел на них, не желая верить услышанному.
— Скажут тоже… Краденые, — растерянно бормотал он.
— А теперь давай поговорим, — снова улучил момент Ромас. — Присядем.
Гогялис нехотя опустился на бревно. Ромас рассказал ему историю с кладом.
— Вдруг это не из того клада вовсе, а совсем другие, — засомневался гость.
— Все может статься. Если мы ошиблись, сразу отдадим. На что они нам, сам подумай?..
— Гм, — смущенно промычал Гогялис.
— Откуда у нее эти бусинки, не знаешь?
— Может, и знаю, — ухмыляясь, произнес парень.
— Тогда скажи.
Тот помолчал и буркнул:
— Я ей дал.
— Ты?! — изумленно произнес Ромас. — А ты-то откуда их взял?
— Секрет.
— Ну вот, снова секреты… Скажи, иначе все будут думать, что ты украл, — принялся убеждать его Ромас.
— Сдались мне эти цацки, — презрительно процедил сквозь зубы Гоголь-Моголь. — А про клад ваш впервые слышу.
— Ну так признайся хотя бы, откуда у тебя эти штучки. Важно напасть на след, тогда найдем и остальное, понимаешь? Хочешь сослужить науке добрую службу?
— Науке? Да эти науки у меня уже в печенках сидят, — раздраженно сказал Юргис.
Ромас и Костас с улыбкой переглянулись.