Гогялис неохотно поднялся и коротко бросил:
— Пошли!
Костас вызвался тоже, но Ромас сказал:
— Если исчезнем оба, ребята бог знает что подумают.
Ромас и Гогялис ушли. По дороге они болтали о чем угодно, только не о предмете спора. Юргис ни за что не хотел говорить, откуда он взял бусинки, и это наводило Ромаса на подозрения.
Пройдя дом Лаймы, потом Гогялиса, миновав соснячок, они очутились на открытой поляне. Здесь находилась маленькая, в несколько домов, деревушка. Они свернули во двор избы, расположенной на опушке леса. Он был пуст и внутри — ни души.
— Эй, есть тут кто-нибудь! — крикнул Гогялис.
Из-за дома появилась женщина в белой косынке.
— A-а, это ты, Юргис, — ласково произнесла она. — Кто это с тобой, вроде не доводилось видеть?
— Где Ваци́с? — коротко оборвал ее Гогялис.
— Вацю́кас? В лесхозе он, сено возит. Подсобить попросили.
— Пусть завтра ко мне зайдет, — буркнул Юргис и, не попрощавшись, направился к калитке.
Всю дорогу он шел молча, потом резко остановился:
— Чего ради я с тобой без толку мотаюсь? Сам ищи, больно мне нужно.
— Пойми, — убежденно начал Ромас, — дело слишком серьезное. До сих пор никаких следов не было, а теперь вот стеклышки эти…
— Ну и ищи их на здоровье, я-то тут при чем!
— Ты тут всех знаешь, с тобой считаются. Ну и, конечно, побаиваются…
Последние слова явно польстили самолюбию деревенского заводилы. Он остановился и пристально поглядел на Ромаса.
— Хорошо, согласен, только с одним условием: перестань лезть к Лайме.
— Разве я к ней лезу?
— Ну не ты, так она сама…
— Но я-то что могу поделать?
— Раз так — ищи сам.
Опять все усилия Ромаса едва не пошли насмарку. Нужно было чем-то пронять этого увальня.
— Мы с ней смертельно рассорились из-за тех бусинок.
— Ну и что? Помиритесь.
— Не простит она меня. Гордая, с характером. Да и я не хочу мириться. К тому же мы собираемся скоро сматывать удочки.
— Ладно. Приходи ко мне завтра, к десяти — Вациса к стенке прижмем…
Возле дома, где жил Гогялис, они расстались. Проходя мимо Лайминого двора, Ромас увидел, что девочка сидит во дворе на скамейке и разбирает охапку полевых цветов — видно, только что принесла. Мальчика охватило безотчетное желание помириться с ней, хотя это шло вразрез с его словами.
— Лайма! — окликнул он ее из-за забора.
Девочка вздрогнула, подняла голову и тут же потупилась.
— Ты что, злишься?
Она продолжала молча раскладывать цветы, не обращая на него внимания.
— Ей-богу, не хотел тебя обидеть, — миролюбиво сказал Ромас. — Думаешь, это обыкновенные бусинки? Как бы не так.
Выслушав рассказ мальчика о пропаже клада, Лайма укоризненно покачала головой:
— Почему же ты сразу ничего не сказал? Я бы сама отдала. — Она поглядела на него темными глазами.
«А глаза у нее и правда красивые», — мелькнуло у мальчика. Он сказал, даже не пытаясь оправдываться:
— Глупо все вышло. Мы договорились держать это дело в тайне. Ведь если остальные пронюхают, пиши пропало: не найдешь ничего.
Девочка как ни в чем не бывало пригласила его зайти. Перемахнув через плетень, Ромас очутился во дворе. Собрав в охапку цветы, Лайма предложила посидеть в беседке. Там было сумрачно и прохладно.
— Хорошо, что Гоголь-Моголь нас не видит, — небось разбушевался бы вовсю.
— Почему ты так думаешь? — удивленно спросила Лайма.
— Он в тебя по уши втюрился. Я даже поклялся, что не буду с тобой встречаться.
— Неужели пообещал? — не поверила девочка.
— Ну да. Иначе он ни за что бы не согласился искать пропавший клад, — откровенно признался Ромас.
И хотя, давая слово Гогялису, он вовсе не думал его обманывать, сейчас ему почему-то захотелось положить руку на плечо девочке. А она, казалось, только и ждала этого…
По дороге домой он встретил возвращавшихся из лесу ребят. Все четверо были явно не в духе.
— Какая муха вас там в лесу укусила? — спросил Ромас.
— Зачем ты обидел Лайму? — не принимая шутки, в упор спросила Юргита.
— Разве ж я ее обидел? — вопросом на вопрос ответил Ромас, которому только теперь стало ясно, почему так недружелюбно настроены друзья.
— Что она тебе сделала? Такая хорошая девочка, — упрямо продолжала Юргита.
— Это я без тебя знаю. Только ты у нее самой спроси, сердится она на меня или нет, — рассмеялся Ромас и ушел, оставив ребят в недоумении.
Глава шестнадцатая. Выстрел в окно
Когда Ромас с Йонасом зашли к Гогялису, тот сидел на пороге дома и драил наждачной бумагой длинный, тонкий, заостренный на конце прут. Рядом лежали рыболовные снасти, спиннинговая катушка, какие-то колечки, болтики.