Но однажды на их берегу появилась лодка: это Пранас Калпокас приплыл попрощаться с друзьями. Ребята-археологи закончили работу, завтра все разъезжаются. Заодно и поблагодарил еще раз, а то все недосуг было…
Значит, завтра?.. Что ж, и им нечего больше откладывать.
Ромас громко объявил:
— Ребята, все! Завтра сматываем удочки! Приговор окончательный, обжалованию не подлежит.
Помолчав немного, Калпокас спросил:
— И все же одного понять не могу: что заставило вас искать пропавший клад? Другие бы на вашем месте махнули на это дело рукой…
Ребята переглянулись, недоуменно пожали плечами.
— Интересно было, куда он запропастился, — ответил Йонас.
— Да и вообще, принимая во внимание его научную ценность… — не докончил фразу Ромас.
Археолог принялся что-то путанно объяснять насчет Амундсена, Шлимана, Миклухо-Маклая, стал проводить довольно странные параллели, говоря, что и теми учеными, как и ребятами, руководила страсть, порыв души. И как знать, к чему это приведет в будущем…
Ребята были очень польщены: ай да мы! Жаль, что родители не слышат! А лет через десять… Ромас уже видит себя конструктором, знаменитым автомобилистом. Костас ведет раскопки, ему удается обнаружить погребенный под землей древний замок… Йонас распутывает сложнейшие дела, куда до него Шерлоку Холмсу… Зигмас, о, этот Зигмас Виржинис, любимец публики, эстрадный певец… Снова и снова выходит он на сцену под гром оваций. Видела бы его Эгле…
— Конечно же, я хватил со своими похвалами через край, — охладил их пыл Калпокас. — Но думаю, вы самокритично подойдете к себе и сделаете каждый для себя выводы.
Что ж, конечно, они обыкновенные подростки. Но почему бы и не помечтать?..
— Да, чуть не забыл: тот человек, Руопис кажется, был у меня. Извинялся за свою собаку.
— Вот это да, — расхохотались ребята, — за пса извиняться. Лучше бы пес сам пришел прощения просить.
— Можете себе представить, — продолжал мужчина, — мне пришлось даже заступиться за бедное животное. Уж так он его ругал — сказал, что пес все подряд тащит в дом. Хозяин вроде бы собирается попросить охотников пристрелить Домового.
— Такую собаку! — воскликнул Йонас. — Пусть лучше отучит ее чужое таскать.
— Вот и я ему то же самое сказал.
— Что там ни говорите, а все равно неясно, кто виноват — пес или хозяин, — высказал сомнение Ромас. — Руопис мог обучить собаку этому делу…
— Конечно, но я сомневаюсь, сильно сомневаюсь… — покачал головой Калпокас.
Хороший человек этот археолог Калпокас, на всех смотрит сквозь розовые очки. Может, поэтому каждому, кому доводится общаться с ним, хочется стать лучше, чище…
Не успел Пранас Калпокас распрощаться, как исчез Йонас: нужно было известить Юргу, что завтра они снимаются с якоря. Сунув в дупло записку, спохватился: а что, если она сегодня не заглянет сюда? Завтра будет поздно. И мальчик по дороге назад завернул в дом Лаймы — якобы напиться. Когда девочка подала ему кружку с водой, он тихонько шепнул ей, чтобы после обеда подружки пришли к ним попрощаться: завтра они уезжают. Лайма кивнула.
Девочки и в самом деле пришли. Зигмас вытащил свою гитару, тронул пальцами струны. Но играть не хотелось — было слишком светло, не хватало костра.
— Лучше пошли по ягоды, — предложил музыкант.
— Пошли, — с готовностью подхватил Йонас.
— Вы идите, а я здесь порыбачу, — поднялся с земли Ромас.
— Ромас, — умоляюще произнес Костас, — ведь сегодня последний вечер.
— Именно поэтому и стоит не пропустить случай, — равнодушно ответил тот.
Ромас ушел. Ребята тоже скрылись в лесу. Лайма молча стояла на берегу, задумчиво смотрела вдаль. Потом повернулась и пошла прочь.
Костас заволновался: неужели она уйдет, ни слова не сказав ему на прощание?
Девочка вернулась:
— Посидим, Костас?
Они опустились на траву и стали глядеть на подернутое рябью озеро. Неподалеку, в зарослях рогоза, виднелась голова Ромаса, торчал конец удилища.
— Не нужно было его уговаривать — не хочет человек, что поделаешь, — грустно произнесла Лайма.