— Коей виной? — ехидно повторил царь. — А не по то прокралась в хоромы наши, чтобы извести род Романовых, да володеть с Ильюшкою сиротинами Русийскими?
Царица ошалело уставилась в мужа и ползком пробралась к красному углу.
— Опамятуйся, царь-государь!
— На послух! — крикнул Алексей и заткнул пальцами уши. — На край земли!
Марья Ильинична вдруг поднялась. Голос ее окреп, и клятва, произнесенная перед иконой, прозвучала не мольбой, а гневным укором, отозвавшимся в сердце царя непонятным режущим стыдом.
Приникнув глазом к щели, боярыня не спускала взора с государя. На полу, у ее ног, ждала шутиха. Заметив, что государь смущен, боярыня решила воспользоваться удобным мгновением и пнула дурку ногой.
Гремя бубенчиками, шутиха ворвалась в светлицу и, взмахнув приделанными к плечам войлочными крыльями, прыгнула на стол.
— Кшш! — нетерпеливо смахнул ее царь рукой со стола.
Дурка вцепилась в его рукав.
— Сам кшш, злой Лексаша, из нашей светлицы от чистые голубицы!
В дверь просунулась голова боярыни.
— Окстись, государь, не к добру дурка вещает. Окстись и царицу оксти.
Шагнув к шутихе, она схватила ее за ногу, оттащила в сени, с заклинанием оградила царя четырьмя крестными знаменьями и на носках ушла в соседний терем.
Алексей постоял еще некоторое время пред женой и неожиданно, закрыв руками лицо, убежал.
В сенях его встретили Плещеев и вспухший от сна Траханиотов.
— Царь мой и государь! — с надрывом выпалил Левонтий, падая на колени.
Петр Тихонович вытер кулаком глаза и, тяжело отдуваясь, припал к краю царева кафтана.
— Да что вас нынче прорвало? — сердито оттолкнул от себя окольничего Алексей.
Траханиотов закачался и рухнул на пол. Плещеев прижался носом к царскому сапогу, заплакал:
— Не гоже бы в нынешний день венца твоего печаловаться, да не могу смолчать, коль за спиною измена бродит!
Царь в крайнем недоумении вобрал голову в плечи:
— Сызнов измена?
Не поднимаясь с колен, судья отодвинулся к порогу и открыл дверь. В сени вползли, одетые в железа, разбойные людишки. По бокам их стали стрельцы.
— Сие к чему? — отступил Алексей.
Плещеев стукнулся об пол лбом.
— Все поведаем тебе, государь.
И повернулся к Траханиотову:
— Ты в глаголах поязыкатее, окольничий, обскажи все государю.
Окольничий приподнял голову.
— Недужится мне… ик!.. того… сам…
Непослушная голова больно ударилась о половицу.
Плещеев подал знак разбойным людишкам. Путаясь и перебивая друг друга, узники принялись передавать царю все, чему научил их судья.
По мере рассказа лицо царя оживало и веселело. В глазах забегали лукавые искорки.
— А и выходит, — прищурился он, — на стол на Московский сесть замыслил дядька мой, князь Никита Иванович?
— Так, государь, — поспешил подтвердить Плещеев.
— А и затейники вы!
Левонтий ожидал, что царь, выслушав донос, распалится гневом, но, увидев противное, опасливо отполз к двери.
— Покличь-ка Никиту, — сквозь смешок приказал Алексей.
Судья ринулся в тьму и вскоре вернулся с Романовым, Черкасским и Пронским.
— Не студено ль в сенях тебе, государь? — заботливо спросил Черкасский.
Государь дружелюбно похлопал его по плечу.
— Студено не от стужи, а от затеи лихой.
Из груди Плещеева вырвался вздох облегчения. «Будет гостинчик вам нынче», — подумал он с удовольствием и торжествующе поглядел на князя.
— Выходит, Никитушка, замест нас всех царствовать волишь?
Не дав опомниться возмущенному князю, он оглушительно расхохотался и тут же, оборвав смех, обиженно склонил голову на плечо.
— Пошто вам свара? Аль худо при мне вам? Аль не примолвляю я всех моих ближних?
Князь Никита виновато развел руками.
— Не мы, а они свару затеяли.
— Право, охальники, — сказал царь и властно топнул ногой. — Нутко, челомкайтесь, озорники!
Противники с омерзением оглядели друг друга, но не посмели ослушаться воли царевой и расцеловались.
Плещеев, опустив голову, вслед за другими поплелся в трапезную, но у порога вспомнил о разбойных людишках и торопливо вернулся к ним.
— Повырвать им языки, да растянуть до отказу, да сызнов на место пришить, чтоб впредь речистее были, — приказал он.
Пустынно вдоль берега Москва-реки. Кое-где лишь нахохлились, точно позабытые стога подгнившего сена, слепые избы. Чуть курится навоз на огородах; в нем роются, тщетно ища добычу, голодные и тощие московские псы.