Зубакин смотрел на нее в упор, не мигая:
— Я тосковал по тебе, — сказал, как обманутый, жаждущий мести.
— Э-э! — дернулась она. Напомнила ему про суженую.
— Верно. Имею ее.
Снова набираясь храбрости, Нонна, красная от рукопашной, наскоро поправила на себе погончики, обе руки — чего им дрожать? — приложила к затылку — узнать, что с прической, можно ли такой показаться на люди, шагнула к двери и вздрогнула, потому как близко от нее, за дверью, с той стороны, где спуск на главную палубу, кто-то невнятно, как пьяный, забормотал и еще, спустя с полминуты, обругал Зубакина, а потом отдалился. Но ненадолго. Под ладонями его вроде бы сползающих рук зашуршала обшивка.
Зубакин рванулся туда, чтобы посмотреть, кто упал. Мгновенно превратился в каменного, глаза забегали. Нонна изо всех сил вцепилась в его руки, дернула их вниз:
— Т-сс!
А Зубакин схватил ее, не помня, куда попал. Зажмурился — будто только она могла спасти его от гибели за бортом.
— Что вы?.. Зубакин! Н-еет! — У застигнутой врасплох Нонны перехватило дыхание.
Разрешив себе передых, просветлев, чуть ли не раскаясь, Зубакин опустил ее пониже, лицом к лицу:
— Нонна, — позвал ласково, жарко. — Ты прелесть что такое.
Она уперлась сразу двумя руками в зубакинский подбородок. Зубакин не поддался, не выпустил ее — выгнулся, рискуя свалиться на спину. Прохрипел:
— Я сам тебя выбирал. Веришь?
Правда, перед Нонной от Зубакина ушли ни с чем две старшие официантки с направлением отдела кадров.
— Капитан! Вы все же за кого меня принимаете? — Нонна положила ладони себе на глаза, устав отбиваться. Приоткрыла дверь.
— Сейчас! Скоро!.. — успокаивающе пообещал он, сграбастал ее, развернул к себе грудью, уже далекий от размышлений о своем неизбежном будущем: как обязательно пролетит вместе с экипажем вчистую, ничего не заработает.
После Нонна сбежала вниз, в кают-компанию, за рагу с хлебом и чашечкой крепкого чая, потрясенная, стала разбираться, что же так-таки случилось с ней и каким образом. «Ай, да что уж!.. Все. Мне… конец. — Как прозрела будто. — Вовремя не дала деру, исследовала. Стыд!» — Вспыхнула вся… Когда же вернулась, Зубакин занимался своим делом. Документы ложились перед ним, шелестя, а карандаш летал этак с продергом: вжик, вжи-иик.
Нонна нагнулась поправить дорожку, утирая слезы, не увидела ее: пальцы ткнулись рядом, в палубу.
Полный с университетским значком майор милиции легонько подтолкнул Венку, отвыкшего от яркого света, к Назару.
Ремень из вывоженных в чем-то, как в муке, Венкиных брюк, остался за дверью, в помещении вытрезвителя. Венке пришлось поддерживать их сунутыми в карманы руками, не то б спали. Левый край его летнего тельника с пузырем напротив запястья едва держался на ниточке, возле уха багровела растянутая ссадина.
«Какой пассаж! Надо ж!.. — Чтобы не расхохотаться, Назар стиснул зубы. — Эк, угораздило-то тебя как, дух голубых просторов! Фор-марса-рей, вязать рифы вперемежку с непринужденной болтовней про гюйс и тому подобное. Судил, кто какой: ближе к океану — дальше. С таким апломбом! Где теперь у тебя то, что… не всякому чета? А расчетливо ленивое щегольство или утонченность? Не успел еще сказать, что подволок — это по-морскому потолок, переборка — стенка, комингс — порог. Ха-ха! С тобой придется мне повозиться в первую голову».
Подтолкнул под локоть Кузьму Никодимыча.
— Кузьма Никодимыч, не узнаешь?
Ошеломленный Венка уставился на отца, не веря себе:
— Рентгенолог… ты? В самом деле? — Подался вперед.
Болезненно напряженный Назар увидел, что у Кузьмы Никодимыча опять не та шея, очень красная, как натертая кирпичом.
Жалкий, не похожий на себя Венка вынул правую руку, чтобы помочь Кузьме Никодимычу встать, смеясь над собой, сказал:
— Не следовало мне пить больше. Уже после двух этих, с белой головкой, у меня перед глазами все пошло, поехало, понеслось. Не рассчитал!
В памяти Назара обрел новые оттенки недавний разговор с Кузьмой Никодимычем в машине. Спрашивал, как тот приехал в Находку, не в счет отпуска? Подброшенный на кромке ухаба Кузьма Никодимыч замотал головой, а уже потом, цепляясь за борт, прижимая себя к нему, чтобы не выпасть, сказал, что только вышел на пенсию и сразу у него начались сборы сюда.
Сейчас он не двигался.
— С-сынок! Сын! — слабо позвал. Тотчас как бы засмотрелся на что-то позади него. Только раньше чем ему упасть, Венка, не забыв про свои брюки, спеленал его рукой покрепче у груди. Тотчас же рядом с ним распрямился Назар, сказал: