Сравнительно недавно, накануне своего перевода с «Амурска» на «Тафуин», Нонна карабкалась по крутому склону к чертову дереву и чуть не свалилась в обрыв. Сразу запретила себе смотреть вниз и, странное дело, не могла справиться с собой. Заглянула за последнюю осыпающуюся кромку и позади нее, в глубине, увидела острые камни. Тотчас чуть не выпустила из рук крошечный пенек ольхи. Словно хотела поскорей разбиться. Точно так у ней получилось с чемоданом. Потащилась с ним, уже зная из разговоров на ботдеке, чей он мог быть…
Чтобы Назар кого-то забыл — такого не бывало. Однако почему-то спросил:
— Вы?..
— Так и есть!.. Назар Глебович… Что ж, добрый день. Вас — как, поздравить с приездом или с возвращением?..
Она пристально посмотрела на свою испачканную в акварели ладонь, попробовала, не удастся ли разгладить надавленный рубец и заговорила, какой удивительный Сашка Кытманов.
И пошатнулась, так как палуба вдруг просела. Назар полетел к носовой переборке. В открытые иллюминаторы донеслось шипение сплющенной о борт волны.
— Сижу, — расчувствовалась Нонна, — воображаю, как мой Сашок прыгает по балкам главного корпуса. Перед ним огромные, в обмуровке… Пронзают снизу три или четыре этажа…
— Варочные котлы, — напомнил Назар.
Она умолкла. Скосила на него глаза… Он же видел в ней прежнюю девочку — свою знакомую по «Амурску». Со святой верой в себя. С такой задумкой: подзапастись всем тем, что от жизни, сама правда. Не жила — как на крыльях летела.
Назару было беспокойно оттого, что не служил еще, только погрузился. Начальник рыболовецкого управления обещал устроить ему свидание с капитаном непременно в парткоме, самое главное — с таким напутственным вступлением, чтобы обласканный, неофициальный флагман Приморрыбпрома Зубакин ничего б не позволил себе потом, в экспериментальном рейсе. Знал свой край. То есть ни в чем не обходил бы своего первого помощника. А секретаря с заместителем сразу с утра вызвали в город. На другой день — то же самое. На уже отошедший «Тафуин» в последний час вместо них прибыл ничем тогда особенно-то не загруженный Скурихин.
«Сам представлюсь! — решил Назар. — А что? Я ни при чем!»
Уже обдумал, как подойдет к Зубакину, пусть даже зазнаистому, и скажет, кто он. Потом возьмется за свое дело, а оно, как бытует, за него. Иначе, по-моряцки, самостоятельно войдет в назначенный курс.
Нонне как будто что передалось от Назара. Почувствовала себя скверно. Ненужной Сашке Кытманову. А из-за кого? — нечего теперь… Из-за Зубакина. Всему пришел конец: и тем раздумьям, какие грели душу, и надеждам чего-то добиться в рисовании.
В ходовой рубке авралил ограниченный круг специалистов современнейшей навигации. Шел отсчет пеленгов. Штурманы (старпом, второй, третий, четвертый — все по-праздничному нарядные, один краше другого) сверяли получаемые от маяка сигналы с показаниями сразу всех магнитных компасов, не забывая о готовом громыхнуть громе — Зубакине, который был и всевидящим, и желающим как будто, чтобы кто-нибудь оплошал. Ходил между поисковым локатором и дверью в штурманскую, насупленный, с поддернутыми чуть не до локтей рукавами.
«Кто такой? Скромный шибко!..» — Ненадолго задержался перед Назаром.
Он бесился. Факт, кто-то после полдника «шарашился» у его кабинета, хватался за переборку, чтобы не упасть. Впрочем, не только это. Кого-то понесло к нему позднее. Когда? Уяснил. «Нонна расслабла. Уже не оглядывала себя: очень ли измялся пиджак».
Все действовали слаженно, четко. Зубакин же, готовый на что угодно, следил за каждым: не скажет ли кто что-нибудь с намеком, не выявится ли себе на беду соглядатай? Он не знал, померещилось ему или так действительно было: во второй раз слышал из спальни не только предупредительно-тихий скрип шарниров входной двери, а еще вдобавок чьи-то шаги, сначала размеренно-ровные, затем вкрадчивые, на обратном пути — испуганные. Чуть не вскочил в то мгновение схватить соглядатая: Нонна не дала выйти — толкнула назад.
Качнуло. Назару хоть бы что — устоял.
«А может, это научник?.. — предположил Зубакин. — Смотри: нос кверху! Ну, может, я хватил. Точно даже. А все ж… будто ни от кого не зависит, хотя на деле-то ведь, известно, не так».
В прямой связи с низкой эффективностью прогнозов ученых он повсюду утверждал, что ничего не изменится, пока в промысловых отделениях НИИ не повысят оклады. «Требуется-то всего ничего: пересмотреть штаты, вытурить второстепенных и набрать стоящих».
К нему направился старпом Плюхин.
Зубакин уже почти не сердился из-за того, что ему кто-то чуть не помешал овладеть Нонной. Уставился на Назара, полный горечи, что исследования в рыбных районах осуществлялись не в полном объеме, теория едва плелась за практикой, из-за чего капитанам приходилось туго, они вынужденно импровизировали, и не всегда удачно. Сколько денег летело на ветер.