— Подобьем бабки. Практиканты у нас?.. — перелистал страницы офицер. Повел пальцем по колонке. — Электромеханики… В количестве. А списанных?.. — Начал считать: один, два…
Зубакин взъерепенился, полез за шариковой ручкой во внутренний карман, не нашарил ее — выхватил вечное перо у Лето. Оно не поддалось сразу. Только потом, после четвертой попытки, обнажил его и влепил перед своей фамилией в круглых скобках утверждающую жирную загогулину:
— Как будто не знаете! Четверо!
Назар съежился. Знал бы он, что списание не единоличный акт, без согласия первого помощника невозможно!
— Теперь еще приложит руку первый помощник, и конец, — сказал кто-то из рядовых.
— Вы о чем?.. — разозлился Зубакин. Уже ненужное ему вечное перо он сжал, как навсегда, на всю жизнь необходимый ему жезл. — Совсем не обязательно. Нет.
На Назара уставился возмущенный Серега: «И ты все сносишь? Тебе не хочется постоять за себя? Возмутительно!»
Игнатич подался вперед, к Назару. «Теперь твоя очередь. Выдай то, что причитается Зубакину». Явно подначивал.
А главный среди пограничников, не склонный на чем-либо настаивать, а в то же время честно следующий требованиям службы, заступился за своего подчиненного:
— Это не придумки. Существует соответствующее наставление. Где же ваш первый помощник все-таки? Куда запропал? Мы на ужин опоздаем.
Перепуганный Кузьма Никодимыч пододвинулся к Венке:
— Стоит Назару Глебовичу только качнуться, и они поймут, кто он.
Гневный Бич-Раз поддал им:
— Ш-шш! — сам навострил уши: «Что врубит капитан? Что?»
Корму «Тафуина» относило к мысу Астафьева. С другой стороны, от скрытой во мгле бухты Врангеля, к левому борту, катили новые валы. Назар, уступая качке, больше продольной, чем бортовой, поворачивался левым боком к экипажу, правым — к Зубакину.
Нонна во все глаза следила только за Назаром, потому пропустила, когда Зубакин, как бы уступив силе обстоятельств, отшвырнул вечное перо.
Назара качнуло к Зубакину, словно вымотанного уже, обмякшего, пребывающего в кошмарном полузабытьи. «Если распишусь… — шевельнулось в его рассудке, — то выйдет, что соглашусь с капитаном. Нет, я погожу. Еще не то время. Не подоспело. Моя роспись?.. Вроде одобрю. Так получится. А упрусь — сразу же поднимется переполох, дойдет до управления, понаедут к нам со всех служб, нечего гадать, нагорит строптивцу Зубакину: «Почему позволяешь себе не считаться с первым помощником? На что это похоже? Смотри!» Мне тоже, конечно, достанется: «Где был? Почему допустил? За что, собственно, хлеб ешь?» В итоге что же, быстрей уйдем в океан?»
Тоненько, боязливо скрипнул притвор носовой двери, и мимо странно утихшего Плюхина легкой бесшумной тенью проскользнула судовой врач Ксения Васильевна.
— Где первый помощник-то? — на миг задержалась возле боцмана, рассчитывая на его дружеское соучастие.
— Где?.. — тормошила всех, не переставая разыскивать на ходу все его же, первого помощника. — В чем?..
Находясь все там же, Назар принуждал себя стоять по-мужичьи прочно. Не глядел никуда — опустил голову. А затем вроде обдуманно, с определенным смыслом — глядите, с кем я, — сделал окончательный выбор! — качнулся от Зубакина к экипажу.
Более всего он переживал за осложнения после справедливого возмездия не за себя. «Если исполню волю Зубакина, то что же? Нанесу непоправимый ущерб своему положению в экипаже, я стану уже никто и, как следствие, сорву всю политическую работу. Теперь подсчитай-ка, от чего ущерб государству окажется наитяжелейшим — от пяти-, пусть десятичасовой задержки на внешнем рейде или от безотлагательного полугодового рейса?»
Ксения Васильевна близоруко прищурилась, стала всматриваться в тех, кто толпился впереди, справа от рулевого с бородой викинга: «Что-то взяло людей. Как в лапах держит того, высокого, со смешной стрижкой и раскосого. Постному, с иконным ликом хуже всех. Нет, пожалуй, широкоплечему со шрамом через всю щеку».
Ее поразило, что стольких видела впервые.
«Где-то Игнатич, добрая душа. Только что копошился вблизи от меня тот, из палатки с разухабистым предупреждением: «Осторожно, здесь холостяки». А кому вздумалось положить себе за ухо притушенный окурок? Обработчику? Мастеру?»
Среди рослых, подобранных один к одному добытчиков, как между обкатанных валунов-волноломов спасительного прибрежья, затерялась камбузная группа, За ними, ни с чем не считаясь, злорадствовала отталкивающе бледная Нонна — вытягивалась во весь рост, чтоб ничего не упустить в поединке капитана с Назаром и дергала Ершилова, чего-то от него добиваясь.