— Воротничок на флоте… это же что? В девятнадцатом веке… косынка из кожи. В силу какой надобности на шею-то… — Показал, как повязывалась. — Чтобы масло за шиворот не стекало.
Под источаемый мачтами шорох Назар перенесся в свое прошлое. Словно не покидал Сашку Кытманова, своего амурского друга. Для того все было просто: ставил опалубку, управлял бульдозером, вязал арматуру и рисовал. Любил также всякого рода удовольствия. Умел отдаваться им и после никогда не раскаивался.
Сашке тоже довелось взойти на «Амурск». Трещал о нем потом без умолку («У тезки нашего города нос словно у боевого корабля, тоже хищный»), восторгался: «Каких познал людей!» Особенно выделял Нонну. («Ее возможности — батенька мой! Не просто так даны. Для масштабнейших достижений».)
— При чем тут масло? — рассердился было Назар из-за того, что позволил обходиться с собой, как с юнгой. «Сашка-то, Сашка. Он же взял с меня слово разыскать его любовь, пока не встреченную мной Нонну».
— При том! — так же упрямо вкладывал в него Венка. — Маслом мазали волосы перед вахтами. Когда их намочит, то известно, что тогда. Колотун. И вообще.
Они покинули баркентину с одинаковым настроением, когда всей широко распахнутой бухтой завладел бриз и крачья белая круговерть, как усталая пурга, осела на корму приумолкшего в отдалении «Тафуина».
Со взгорка перед Венкой и Назаром открылся вид на западное крыло мореходного училища — длинное оштукатуренное здание с башенками по углам и парой гарпунных пушек у парадного входа: восточное заслоняли тополя. Венке было наплевать, ч т о сказали бы о нем, на всякие пересуды — сыпал:
— Мэк моней, сэр![3] Гуд ивнинг, сэр![4]
— Откуда это у вас? — спросил Назар, как бы позавидовав: смотри ты еще какой! Не думал!
А Венку уже занимало только одно: как быстрей попасть в город. Его как будто подгонял попутный шелкап — прибрежный ветер. Сказанное им оказалось разорванным на части.
— У нас так давно, сэр. От старпома пошло, от некого Плюхина. Его самого на аглицкий манер называем: чиф.
Они вышли на шоссе. От базы тралового флота мчало свободное такси. Назар махнул водителю, отступил.
— Садитесь, — подтолкнул Венку.
— Что? — Обескураженный, тот сразу же распрямился как перед дракой: — А вы? Разве не поедете в город, сэр? Из-за меня, поверите — нет, нигде не потеряете. Я вмиг, — тряхнул сундучком и крабом, — брошу это в кладовку управленческой гостиницы и вернусь к вам. Эх, цивилизация! — Сказал как незаслуженно обделенный. — Какая она на вкус, я уже почти забыл. Потому что вся моя жизнь — по волнам! Только так! Позволить себе чего-нибудь хочется. Пошалить, пока можно. Побаловать. Или у меня семеро по лавкам?
— Не могу. Спасибо.
— Нет, аргументов[5] у меня предостаточно. Сэр!
— Хватит! — Назар замотал головой.
— Сэр-р-р! — просительно и вместе с тем скандально, чуть ли не с угрозой пробасил Венка, чувствуя себя оскорбленным, в шею вытуренным из порядочного общества. — Разве так можно? По-человечески, что ли? Обижаете! А за что? Я, если хотите, к вам от чистого сердца. Вы, — приставил ладонь к груди Назара, — мне, — ту же ладонь поднес к своей груди, — понравились.
В бухту медленно входила «Армань». Из-за мыса Астафьева сначала показался ухоженный, безукоризненно белый нос — подновленный до подхода к Находке. Потом полубак с надстройкой.
Разгневанный Венка увел глаза от ближайшего городского дома — увидел абрис баркентины, навигационный, установленный на мачте «Тафуина» локатор — два железных крыла, быстро наклонился к водителю:
— Видишь сатураторные будки?
— Эти?.. Под одной крышей?
Перед тем как распорядиться, Венка необыкновенно бережно, словно уникальное произведение зодчества, поместил на переднее сиденье сундучок, попробовал — не упадет?
— Подруливай к ним и жди.
Равнодушный ко всему, смурый водитель открыл дверцу, ничем не выказав, поедет или нет.
— Вышел приказ касательно придуманных вами, тралфлотовцами, кавалькад. Строжайше запрещено… Я расписался. Если прихватят меня…
— Что там?.. Трус этакий! — разразился Венка. — Соображай! Получишь-то не по счетчику — сразу всю дневную выручку. Мне что, по-твоему, жалко их, что ли? — хлопнул себя по прямоугольной выпуклости на обтянутом бедре.
Назар терялся в догадках — что происходит? А Венка суетился у второй машины с кубиками, открыл у ней дверцу:
— Да, краб. Нет, не промысловый. На такой никакого спроса. Там-то, что ли? То же самое! Кому-то нужен! Королевский, говорю! Видишь, он все равно что корона в драгоценностях. Теперь пристраивайся к зафрахтованному мною в кильватер.