Новый приступ боли в сердце заставил Марину кинуться к выходу. Девушка успела схватить только подготовленную с вечера сумку. Она даже не помнила, что в ней было. В тот момент ей было все равно. Единственное, на что ей было не все равно – это ее отношения с отцом, которые, мягко говоря, оставляли желать лучшего.
Почему все сложилось именно так? Почему мать бросила их? Почему отец так жесток с ней, своей единственной дочерью? Вся тяжесть и вся абсурдность их вражды заключалась в том, что на самом деле отец и дочь были единственными родными друг другу людьми. Больше у них на всем свете никого не было. И чем ярче Марина это осознавала, тем более ее угнетало отношение и поведение отца.
Леонид всегда был провокатором скандала. На него иногда как будто находила какая-то плотная завеса, превращая его в жестокого и язвительного человека, который напрочь забывал, кем он является Марине. Апофеозом безрассудства являлось его стремление избавиться от дочери. Много раз он выгонял ее из дому, мотивируя это тем, что она ему никто. Это даже в большей степени ранило Марину, чем все остальное. Несколько раз доходило до рукоприкладства. Оскорбления были обычным делом. Но ко всему Марина была готова привыкнуть, кроме тех самых слов, самых обидных слов, которые может сказать отец своей дочери, да и вообще любой родитель своему ребенку. Эти слова неизменно оставляли на сердце глубочайшие борозды, как от ржавого тупого лезвия, и еще долго отдавали ноющей болью по всему телу, превращаясь из морального повреждения в реальное, физическое увечье.
На том месте в сердце, где каждый раз по-новому открывалась рана, никак не могла возникнуть мозоль, которая защитила бы от излишней чувствительности. Марина не могла стать непроницаемой и безразличной к единственному человеку, которого любила. Девушка не понимала, зачем отец раз за разом произносит эти слова, если видит, насколько тяжело ей слышать их и принимать. Значит, он действительно хочет сделать ей больно. Значит, он на самом деле не любит ее. И все, что он говорит в ярости – правда, которую он скрывает за будничной маской приветливости.
К этому логическому выводу Марина приходила каждый раз, когда убегала из квартиры после ссоры. С этого момента ее не волновало ни отсутствие крыши над головой, ни отсутствие денег. Как ей быть, куда ей теперь податься? Все, что имело значение, когда отец выгонял Марину, – это его истинное отношение к ней, которое оставалась загадкой.
Вырвавшись из мрачного глухого подъезда во внутренний дворик, Марина замерла, вытерла слезы тыльной стороной ладоней и глубоко вдохнула тонкий слоистый воздух весны. Девушка подумала, что этот воздух может очистить от той грязи, которой отец успел полить ее в это утро. У нее было ощущение, будто она попала на свободу из долгого заточения под землей.
Марина вышла на аллею и двинулась к центру города. На улице витали остро-сладкие, как французские духи, ароматы белой сирени, а также убаюкивающие запахи поздней черемухи. Было то время весны, когда уже отцветали плодовые деревья, и сильный ветер порывами срывал с них последние белые лепестки, которые еще неделю назад наполняли улицу своей мягкой сладостью. Теперь они ютились вдоль дорог длинными белыми лужами, как иссушенные ветрами сугробы грязного снега поздней зимой.
Марина посмотрела на наручные часы и ускорила шаг. Слезы на ее глазах высохли от ласкового ветерка, но рана внутри по-прежнему кровоточила, как пробитая артерия, через которую сердце еще продолжает качать кровь. И пока сердце ее будет биться, артерия эта будет все так же выплескивать сначала красное, потом – розовое, позже – белесое… Обида будет проходить, слабеть, забываться. Боль истончится и пройдет. Марина прекрасно знала, что неизбежно простит отца, и очень ждала этого момента. Ей уже хотелось перемирия. При мысли о нем Марина даже позволяла себе слабую улыбку.
На лужайках вдоль аллеи дети радовались жизни так, как способны это делать только дети. Марина прошла мимо девочки, которая сорвала созревший одуванчик и принялась с энтузиазмом сдувать летучие семена на своего отца. Мужчина засмеялся и поднял глаза, его взгляд встретился с взглядом Марины, и они улыбнулись друг другу теми искренними улыбками, которыми одаряют друг друга только незнакомые люди…
Институт. Величественное желто-белое здание напоминало музей. Его становилось видно издалека, еще с середины аллеи – крыша возвышалась над темными верхушками елей и вступала в игру с ясной лазурью неба. Слева – здание чуть менее колоссальное. Несмотря на характерный для времен советского союза фасад, современная облицовка цвета слоновой кости придавала ему лоска.