Глава 5. Почему не пришли Фаёнца и Сальдань
Раздача милостей подходила к концу. Носе обдумывал, какой ему завтра надеть костюм перед тем, как он сядет в карету. Пять минут как дворянин Ориоль пытался вспомнить своих предков со времен Людовика Святого.
– Кузен, – обратился к принцу молодой маркиз, – после такого щедрого благодеяния мне неловко о чем – либо просить, но…
– Ну, что там у тебя еще?
– Не знаю, почему, возможно из-за моих приключений с мадемуазель Клермон, но Буа Розе не дал мне приглашения на праздник в Пале-Рояль. Он сказал, что все билеты уже розданы.
– Еще бы! – оживился Ориоль. – Сегодня с утра на улице Кенкампуа их продавали по 10 луидоров за штуку. На этих пригласительных карточках Буа Розе выручит не меньше полмиллиона ливров!
– Разумеется, половину он отстегнет своему шефу аббату Дюбуа.
– Десять луидоров! – чуть не возмутился Альберт. – Да я своими глазами видел как их продают по пятьдесят!
– Мне даже за шестьдесят не удалось купить, – добавил Таранн.
– Это потому, господа, что празднество, которое развернется сегодня вечером в королевском дворце, будет во всех отношениях, грандиозным. Для тех, кто на него сможет попасть откроются пути к богатству и дворянскому титулу. Не думаю, чтобы достопочтенному регенту взбрело на ум наживаться на пригласительных карточках, но ничего не поделаешь, такова сегодня жизнь. В конце концов не так уж страшно, если этот Буа Розе или аббат немного погреют руки на таких пустяках.
– Значит, покои Пале-Рояля сегодня заполнят маклеры и торгаши? – удивился Шаверни.
– Сегодня торгами, а завтра – аристократическая элита нации, – вразумил несмышленого кузена принц.
– Полагаю, однако, им никогда не сравниться в благородстве с истинным дворянским сословием прошлого и настоящего, хотя бы, например, с тобой, любезный Ориоль, не так ли? – подтрунивал благодушного толстяка маркиз.
Нужно сказать несколько слов о предстоявшем празднестве. Его идейным вдохновителем и меценатом был шотландец Лоу. На него он из собственного кармана пожертвовал фантастически огромную сумму. Мероприятие должно было символизировать триумфа, как тогда говорилось, «системы», обеспечивающей полную победу бумажных денег над монетами. Чтобы придать всей акции должную значимость Лоу получил от Филиппа Орлеанского разрешение использовать в дни празднества залы и сады Пале-Рояля. Ко всему прочему приглашения подписывались именем регента, и значит придуманный Лоу спектакль приобретал масштаб общенационального праздника. Сказочно богатый благодетель Лоу не жалел средств на то, чтобы ошеломить, поразить, ослепить приглашенных во дворец расточительной роскошью. Гвоздем программы планировался грандиозный фейерверк, – за его организацию отвечал кавалер Жойа. Из праздничных огней предполагалось воспроизвести очертания гигантского дворца, который через год – другой Лоу обещал по своему проекту построить на берегах Миссисипи. Считалось, что это восьмое чудо света затмит семь, уже известных. Здание будет возведено из розового мрамора, обильно инкрустированного серебром и золотом, которые к тому времени вытесненные из обращения более совершенными и перспективными кредитными бумажками, утратят эталонные свойства драгоценных металлов. Кроме фейерверка в программе ожидался балет, где фигурки танцовщиц должны были олицетворять банкноты, в чьей власти положить конец всем человеческим бедам: нищете, голоду, болезням, распрям и войнам. Посетившие празднество должны были увериться в том, что кредитные ассигнации – новый мессия, присланный к человеку Богом Милосердным, чтобы построить земной рай. После Пале-Рояля каждому надлежало уразуметь, что кредитная система – та благодать, в честь которой необходимо соорудить храм. Благо, жрецы уже имелись.
Регент установил число приглашенных в 3 000. Дюбуа его утроил. Буа Розе, церемониймейстер, втайне удвоил и эту цифру.
Если в сознание людей вселяется дух наживы, то он распространяется со скоростью чумной эпидемии, поражая все сословия от низов до королевского дворца. В те дни в торговых кварталах можно было, например, наблюдать маленьких, едва ставших на ноги ребятишек, торгующих между собой игрушками. Еще не научившись говорить, они уже осваивали азы спекуляции, превращая в товар пряники, бумажные змеи, цветные лоскуты, стеклянные шарики. Подрастая, они научаться продавать все, что попадет в их распоряжение: пропуск в модный ресторан, билеты в театральную ложу, места на церковных скамейках. Когда Гонзаго произнес: «Не так уж странно, если Буа Розе или аббат немного погреют руки на таких пустяках», он этим высказал то, что у многих было на уме.