– Так я ж завсегда.
Баба Настя звонко засмеялась:
– Ладно. Ежели чего не так, ты уж нас прости, мы люди простые.
Славка дал сигнал.
– Опоздаем ведь!
– И вы меня простите, баба Настя! Я всему научусь, правда, – прижимая к себе чёрного Тишку, Оленька залезла в машину.
Глава 13
Второй дедовой женой стала бабы Насти родная тётка. Была она ленивой и злой. Как осталась Настя в восемь лет сиротой и стала у неё жить, так вся работа и легла на её плечи. Говорили, что так она её умучила, что света девчонка не видела. Поговаривали ещё, что тётка эта была ведьмой. И что будто было ей на самом деле в ту пору лет под пятьдесят. Приманивала она невинных девушек старше восемнадцати лет и забирала у них всю красоту. Тётка и правда очень красивой была. И как пришли они из соседней деревни в ночь на Ивана Купала, так и влюбился в неё Лёня без памяти. Страсть у него прям какая-то случилась, будто кто его приворожил. Когда сыновья на тётку пожаловались, что злая она и всех их ненавидит, отец на них цыкнул: «Чтоб слова про неё плохого не слышал. Всяк сверчок знай свой шесток». И только ей и верил, словно ослеп от любви своей. Тогда братья сами решили с ней разобраться. Сказали, что отец её зовёт. Она вышла в сени, а они кинули на неё сверху простыню и били её. Она отцу пожаловалась, и он их всех по очереди выпорол. Как-то вернулся он с охоты раньше времени и услышал, как она Генке, малому, внушение делала, что, дескать, «если перечить мне будешь, сгною и братьев твоих по очереди изведу. Потому как секреты знаю. А об отцовой защите забудь, он теперь под моим каблуком». Каблук-то этот из морока его и вывел. Чуть не прибил он её тогда.
В общем, прогнал он её, а Настя упросила его не оставлять её с ней, потому что не могла уж больше терпеть. Взял он Настю к себе. Сначала как дочь, а потом полюбились они друг другу. А тётка начала всякие гадости творить, так что её из деревни выгнали. И никто не знал, что с ней стало.
Долго ещё не мог простить себе дедушка Лёня, что из-за своей слепой страсти не поверил тогда сыновьям.
А за несколько дней до Катиного приезда заметила баба Настя у старого дома цветки лаванды и поняла, что тётка вернулась. Молодость её ушла. Выпросила она у бабы Насти прощения. И баба Настя стала ей еду носить и кормить её, деду ничего не говоря. Только становилось бабушке Насте всё хуже и хуже. Говорят, тётка эта не одного человека с ума свела. И баба Настя другой стала. Тётка будто все соки из неё вытягивала, а она понять ничего не могла. А в тот день уговорила тётка бабу Настю баню ей натопить и помочь помыться. Она ей и уступила. И стало бабушке в бане совсем плохо. Так плохо, что еле добежала она до избы, упала на кровать и рассказала всё деду. Дед сразу понял, что дело тут нечисто.
– А сейчас-то она где? Там? – спросила подругу Оленька, показывая на оставшийся далеко позади дом-гриб.
– Отчего же? – повернулась к Оленьке с переднего сиденья черноглазая Катя.
Бритый затылок славного мальчика Славки задрожал от душившего его беззвучного хохота.
–Да шучу я, Оленька. Шучу. Нет её больше, – сказала Катя и, обнажив щербинку между двух передних зубов, улыбнулась подруге:
–Ну, что, поедешь со мной сюда летом, в Горбунки-то?