Имеется немало свидетельств того, в какой мере Горчаков оставался неравнодушен к внутриполитической жизни, не сторонился, а даже, напротив, стремился конструктивно участвовать в преодолении общественных проблем, на острие которых оказывалась публицистическая мысль.
В одном из писем к Горчакову Тютчев, высказывая свое отношение к конфликту между правительством и газетой «Московские ведомости», написал: «Итак, вот уже второй раз плохая газета приходит якобы на помощь правительству, чтобы легче сбить его с дороги и, задев за живое, заставить его до конца пройти тот путь, на который оно вступило. Страна окажется зрителем самого нелепого противоречия, а именно: в то самое время, когда одной рукой правительство пытается обуздать и подавить то, что называется нигилизмом, другой рукой оно крушит в печати единственный оплот консервативного и национального мнения, которому удалось образоваться и которого, поверьте, нигилисты страшатся гораздо больше, нежели правительственных мер, таких, какими они проявлялись до сих пор. Вы один, князь, способны избавить императорское правительство от такого скандала»[135].
Серьезным достижением явилось создание условий для продвижения политики открытости в деятельности Министерства иностранных дел. Политическая установка Горчакова, поддержанная Александром II, немало способствовала тому, чтобы российская внешняя политика в отношении коренных государственных интересов перестала быть результатом творчества узкого круга персон, приближенных к правящему центру, кабинетным занятием, таинством, совершаемым в обстановке глубокой секретности, — она стала делом публичным, к которому привлекались лучшие журналистские силы в качестве «вспомогательного средства» для завоевания поддержки общественного мнения. Важнейшие внешнеполитические инициативы правительства, его международные акции стали достоянием гласности. Общественности отныне было позволено знать содержание дипломатических документов, обсуждать те или иные тенденции государственной внешней политики и, кроме того, оценивать эффективность международной деятельности правительства. Существенным элементом публицистической свободы стало образование в газетах и журналах отделов международной политики Внешнеполитическая информация, определенным образом дозированная и подаваемая под приемлемым ракурсом, по мнению властных политиков, могла бы в некоторой мере умерить общественные страсти, переключить внимание обывателя на иной, более широкий круг тем. При этом акцентировалось внимание на необходимости печатания таких материалов, которые позволяли бы читателю в позитивном плане представлять себе действия российских властей, сопоставляя их с действиями властей других государств. В частности, меры, предпринимаемые в некоторых европейских странах для сохранения общественного спокойствия, укрепления государственных устоев, приводили бы читателя к мысли о пользе насаждаемых в отечестве порядков. И положительный, и отрицательный зарубежный опыт, таким образом, оказывался востребованным.
Все эти «просвещенные» способы привлечения на свою сторону общественного мнения, однако, не решали проблемы. Радикальная публицистика все настойчивее искала и находила пути обхода запретов, правительство, со своей стороны, не намеревалось эти запреты отменять.
Так или иначе, политика гласности первых лет царствования Александра II, пройдя сквозь трудные испытания, постепенно стала сворачиваться. Ее возможности, в конечном счете, были ограничены рамками государственного закона 1865 года «О предоставлении печати возможных облегчений».
Возможные облегчения ограничивались «определенными запретами». Недозволенными признавались те произведения, «которые направлены: 1) против истин христианской веры вообще и учения и достоинства Православной церкви в особенности; 2) против начала монархической самодержавной власти; 3) против коренных начал общественной и гражданской нравственности; 4) против начала права собственности; 5) к возбуждению недоверия или неуважения к правительству; 6) к возбуждению вражды или ненависти одного сословия к другому или одной части населения к другой».
По-прежнему делалось немало официальных заявлений по поводу того, что «литература является руководительницею общественного мнения» и ее нравственная сила одинаково воздействует и на правительство, и на общество в смысле достижения взаимного доверия и единомыслия. На деле же под давлением правящей элиты цензурное ведомство, переданное в управление Министерству внутренних дел, предпринимало немало усилий для того, чтобы задавить оппозиционную прессу.