Картину происходившего весьма путано и гневно попытается воссоздать Бисмарк в своей книге «Мысли и воспоминания». Возлагая всю ответственность на Горчакова, старческому воображению которого якобы пригрезилась опасность новой войны Германии против Франции, автор мемуаров тем не менее всем ходом своих размышлений обосновывает неизбежность немецко-французского противостояния, подтверждает наличие таких планов у немецкого Генштаба. Затрагивая суть данного исторического эпизода, Бисмарк в своих воспоминаниях о многом умалчивает. В том числе оставляет за чертой миссию в Санкт-Петербурге советника Министерства иностранных дел Германии Радовица, чьей целью были зондаж позиции России в случае возникновения военного конфликта с Францией, попытка выдвинуть условия российского нейтралитета.
То, что планы Германии были разрушены российской дипломатией, особенно уязвляло Бисмарка. Не столько суть проблемы, сколько линия поведения Горчакова и данные им публичные комментарии к переговорам вызвали раздражение немецкого канцлера. Выплескивая свой гнев на «французистого» Горчакова, канцлер тем самым признавал провал собственных планов.
* * *Балканская война (1877–1878) имела глубоко уходящие в историю корни. Защита православных христиан была одной из программных целей Российского императорского дома. На протяжении веков христиане Востока находились под покровительством российских императоров. Россия, связанная со славянскими народами Балкан «единой, истинно православной верой, переданной ей самими апостолами Христа, через греко-византийцев», стремилась откликаться на их беды и нужды, оставаясь на протяжении четырех веков их последней надеждой. Боль православных балканских народов не проходила с тех времен, когда в ходе османских нашествий были захвачены и разрушены христианские святыни Иерусалима, когда пал Константинополь, когда перестала существовать великая Византийская империя, а на ее территории, где оставались христианские общины, насаждался ислам. Насильственная исламизация, ограничения в политических и имущественных правах, нещадная эксплуатация не могли не вызывать религиозные восстания и бунты.
Эти обстоятельства время от времени консолидировали лидеров христиан, побуждая к действиям. В середине XIX века волнения в Сербии и Черногории, в Боснии и Герцеговине, на территории Греции и Болгарии вызвали кровавые карательные акции турок. Было жестоко подавлено восстание греков-христиан на Крите, что вызвало мощный поток иммигрантов в Россию…
Горчаков как никто другой видел, как менялись атмосфера на христианском Востоке и обстановка вокруг него. В конечном счете Западная Азия и Балканы стали пунктами кристаллизации европейских кризисов. Освободительные военные походы предыдущих столетий расширяли границы Российской империи, но одновременно несли за собой беды и разрушения, вызывая ответную реакцию — геноцид, насильственную исламизацию местного населения. По этой причине попытки освободить христиан извне неоднозначно воспринимались местной славянской элитой, вызывали беспокойство, скрытый протест. Политический анализ того, что реально происходит в славянских странах Востока, Горчаков представил задолго до Балканской войны в упоминавшейся записке императору в 1867 году:
«Обратив взор в будущее, нам следует предвидеть, что христиане Востока, будучи предоставлены своей судьбе, не избегут столь мощного на сегодняшний день влияния капитала и материального прогресса Запада. Но, дабы противостоять ему, можем ли мы рассчитывать лишь на признательность христиан и узы веры и расовой принадлежности, связывающие нас? Безусловно, не стоит пренебрегать и этим внутренним порывом, доколе он — наша единственная сила на настоящий момент. Нам следует продолжать нашу миссию защитника христианских народов Востока, практически показывая им, что Россия — их единственный, искренний, постоянный и бескорыстный друг, от века желавший им добра, причем не из каких-либо корыстных расчетов и эгоистических задних мыслей. Однако, чтобы Россия имела в этих краях достойное ее влияние, необходимо подкрепить моральные узы постоянными финансовыми, промышленными и торговыми отношениями, которые неразрывно связали бы судьбы России и этих стран воедино»[193].
Подкреплять моральные узы экономическими России становилось все труднее, почему Горчакову и приходилось, несмотря на давление определенных сил, отодвигать данную проблему в долгий ящик. Радикально взяться за решение восточного вопроса Россия, по мнению ее канцлера, могла лишь «развив свои внутренние силы, какие на сегодняшний день есть единственный реальный источник политического могущества государства»[194].