В тот миг, когда он только появился, Элис показалось, что за те несколько часов, что он провел за решеткой, в нем что-то надломилось. Но это ощущение исчезло, когда она увидела его прежнюю широкую беззаботную улыбку.
– Разумеется, это не Вандомский отель, но, в общем, не так-то уж и плохо, особенно если вы знакомы с персоналом. Мне придется прислать сержанту Беллоузу одну из моих лучших бутылок шампанского.
– А что, собственно, произошло? – осведомился Грейсон.
Лукас пожал плечами.
– После соответствующей подсказки коронер вдруг вспомнил одну незначительную, но, по-видимому, весьма существенную деталь, о которой он благоразумно забыл упомянуть в своих отчетах.
Элис бросила гневный взгляд на отца.
– Забыл упомянуть?
По телу ее отца пробежала почти ощутимая дрожь. Она тотчас уловила внезапную перемену в нем и попыталась собраться с духом, не зная, что именно ей предстояло услышать.
– По ходу слушаний, – продолжал Лукас, – коронер упомянул о том, что на теле жертвы имелась отметка.
– Отметка? – У Элис голова пошла кругом. К этому моменту Грейсон и Кларк стояли по обе стороны от нее.
– Да, – подтвердил Лукас после некоторого колебания. – Отметка в форме соловья. Как раз над левой грудью. Именно так, если не ошибаюсь, он заявил присяжным.
Уокер снова пожал плечами.
– Во время процесса можно ожидать любых неожиданностей, Элис, и тебе следовало бы это знать. Если бы ты сама отправилась в контору коронера и задала ему несколько вопросов, то получила бы все необходимые сведения из первых рук.
Взоры присутствующих были обращены на Элис, и внутри у нее все словно оборвалось. Боже правый, ведь она даже не догадалась встретиться с коронером. И как только она могла забыть такую простую, очевидную вещь? Что из того, что коронеры редко приглашались на заседания большого жюри или что никаких вопросов насчет причины смерти жертвы в данном случае не возникало?
– Вы беседовали с этим человеком, мисс Кендалл? – обратился к ней Грейсон.
– Нет, – ответила она, пытаясь придать голосу твердость.
Тут ее отец посмотрел на нее, и от унижения ей стало не по себе. Каким бы сильным ни был его гнев, когда он узнал о том, что она взялась за это дело, нескрываемое разочарование в его глазах было для нее гораздо неприятнее.
– Если бы ты это сделала, – продолжал он, – у тебя должно было хватить ума хорошенько расспросить своего клиента.
Последние слова Уокер произнес подчеркнуто мягким тоном.
– И тогда, – заключил он, – ты узнала бы о том, о чем уже известно всему городу. Лукас Хоторн уже в течение многих лет носит перстень с единственной в своем роде печаткой, на которой вырезан соловей. И этот перстень ни с чем невозможно спутать.
Элис резко обернулась, оказавшись лицом к лицу с Лукасом.
– Это правда?
В ответ он снова повторил свой пресловутый жест, пожав плечами. Разочарование и досада нахлынули на нее подобно приливной волне.
– Это правда? – переспросила она, старательно выделяя каждое слово.
– Боюсь, что да. Хотя какое это имеет значение? Все равно я потерял этот перстень несколько месяцев назад.
Кларк презрительно усмехнулся.
– Да, и если вы этому поверите, я приготовил для вас еще одну историю.
Улыбка исчезла с лица Лукаса, и он схватил Кларка за воротник, прижав его к мраморной стене. Кларк сопротивлялся изо всех сил, ловя губами воздух, его сумка с бумагами упала на пол.
– Эй вы, там! – крикнул Уокер, между тем как Грейсон сорвался с места, пытаясь оттащить младшего брата в сторону. – Здесь не место для драк, молодой человек, – холодным тоном заявил окружной прокурор, – если только вы не хотите, чтобы я позвал кого-нибудь из людей моего брата, чтобы они упрятали вас в тюрьму по новому обвинению.
– Он просто показывает свое истинное лицо, – произнес Кларк, потирая ушибленное плечо. – Видели бы вы, как этот тип пытался помыкать Элис вчера вечером на балу у Дарнеллов.
Уокер зловеще приподнял свои кустистые темные брови.
– Это просто нелепо! – заявила Элис. – И потом, речь сейчас идет не о танцах, а о моем клиенте.
Уокер смерил взглядом дочь, после чего обернулся к Лукасу:
– Будьте осторожны, Хоторн, и не делайте ничего такого, о чем вам впоследствии придется пожалеть. Возможно, Элис и является вашим адвокатом, но, прежде всего она моя дочь.
Она гордо расправила плечи.
– Отец!
Однако Уокер Кендалл уже считал эпизод исчерпанным.
– Пойдем, Кларк. У нас впереди еще много дел.
И с этими словами они оба крупными шагами направились по коридору к выходу.
– Дьявольщина! – процедил сквозь зубы Грейсон гневным тоном, повернулся и тоже устремился к выходу.
Лукас довольно долго смотрел им вслед. Когда же он снова перевел взгляд на Элис, он был, как никогда, серьезен и выглядел намного старше своих тридцати лет.
– Не стоит так переживать из-за этого, моя прелесть. – Скривив губы в улыбке, он протянул руку и слегка поддел пальцами ее подбородок. – Вы с Грейсоном не понимаете одного – обвинительный акт был предрешен с самого начала, и никто на вашем месте не смог бы мне помочь.
Затем, не сказав больше ни слова, он развернулся и исчез.
Глава 8
Элис сидела у себя в конторе, за окнами которой медленно клонилось к закату солнце. На столе перед ней лежал чистый лист бумаги. Многие девочки, взрослея, любили писать на таких листах, какими будут их имена, когда они выйдут замуж. Миссис Чарлз Дьюхерст. Миссис Рэндольф Гастингс.
Однако Элис всегда писала совсем иное:
ЭЛИС КЕНДАЛЛ, ПОВЕРЕННЫЙ В СУДЕ ЭЛИС КЕНДАЛЛ, ЭСКВАЙР.
Она с самого начала знала, что хочет стать адвокатом. Однако после того, что произошло этим утром, у нее поневоле возникали сомнения. Какой квалифицированный юрист на ее месте совершил бы такую очевидную ошибку?
На один короткий миг она позволила себе зажмурить глаза и прижаться к спинке кресла, словно острая боль от жесткого деревянного валика помогала ей с большей силой ощутить свое поражение. Но лишь на один миг. Ее мысли были прерваны стуком в дверь. Она смогла различить маячившую за темным стеклом фигуру мужчины. Неужели это Лукас?
Пульс ее участился. Она сама не знала, хотела видеть его сейчас или нет. Как она осмелится посмотреть ему в глаза после того, как подвела его в суде? И как быть с этим перстнем? Лукас уверял, будто потерял его несколько месяцев назад. Могла ли она ему верить? Слишком много вопросов, на которые у нее не было ответов. Впрочем, все вопросы отпали сами собой, когда вместо Лукаса она увидела в дверном проеме отца.
Сердце ее упало, когда Уокер окинул взглядом скромную контору, приглаживая короткими пухлыми пальцами усы. Она не была уверена в том, чего именно от него можно ждать, но когда он обернулся к ней и одарил своей прежней доброй отеческой улыбкой, раскрыв объятия, она тут же устремилась к нему и приникла к его груди, хотя лишь на одно мгновение. Ее отец не терпел никаких слабостей, а плакаться кому-то в жилетку всегда считал слабостью.
– Моя маленькая Элис, – произнес он, отстранив ее от себя на расстояние вытянутой руки, – мне жаль, что дело Хоторна так для тебя обернулось.
– Ох, папа, если бы ты знал, как все это неприятно!
– Знаю, знаю.
– Мне следовало переговорить с коронером.
Уокер отступил на шаг, похоже, он был чем-то смущен, но почти тут же это ощущение исчезло.
– Что ж, на ошибках учатся, Элис, – произнес он, ласково потрепав ее по руке. – Недаром говорят: пережито – забыто. Сейчас тебе самая пора бросить заведомо проигрышное дело и двигаться дальше.
Элис приподняла голову и осторожно высвободила руку.
– Ты хочешь, чтобы я бросила это дело?
– Знаешь, пожалуй, это даже к лучшему. Откажись от участия в процессе, пока ты не поставила себя в еще более неловкое положение.
– Неловкое положение?
Неужели их разговоры всегда будут возвращаться к одному и тому же?
– Все, что от тебя требуется, – это заявить, что ты не обладаешь достаточным опытом для участия в таком крупном процессе. Все поймут тебя и не осудят.