– По правде говоря, я не знаю, – ответил он.
Элис посмотрела на него, пытаясь осмыслить услышанное. Ей вспомнился их недавний разговор с Олдричем, и она была совершенно уверена в том, что Лукас не притворялся. Напротив, несмотря на решительный тон, ему трудно далось это признание, правда была слишком горькой.
Тут ей на ум пришло утверждение его матери о том, что Лукас был далеко не так плох, как о нем думали люди. Выражение его глаз не имело ничего общего с пороком или сознанием вины – скорее то было искреннее и неподдельное отчаяние.
Вслед за этой мыслью ее осенила и другая. Возможно, Лукас уже и сам утратил веру в правду. Но как доказать, что он вовсе не был чудовищем? У него не имелось никакого алиби. Ей нечего было противопоставить свидетельнице. И он не мог представить никаких доказательств того, что перстень с изображением соловья находился сейчас в чужих руках. Ей придется найти какой-нибудь другой способ подтвердить его непричастность к убийству – такой, чтобы у присяжных не осталось и тени сомнения.
И тут вдруг все стало ясно как божий день. Ей придется самой отыскать настоящего преступника. Дрожь пробежала по ее спине от страха, едва она вспомнила, как кто-то преследовал ее ночью в переулке, а затем утром на этом самом месте нашли еще один труп. Убийца с перстнем нанес еще один удар, и Элис была совершенно уверена в том, что он на этом не остановится.
– У меня есть план, – произнесла она прежде, чем успела передумать. – План, который поможет нам доказать вашу невиновность.
– Ах, опять вы со своими планами, – отозвался он с горькой усмешкой.
Внезапно мысль о том, чтобы обратиться к нему с просьбой, показалась ей не такой уж удачной. Скорее всего, он ответит ей отказом. Однако отступать она не собиралась. Элис сделала глубокий вдох и очертя голову ринулась вперед:
– А пока что мне придется вас покинуть. Я отправляюсь на разведку.
С этими словами она развернулась на каблуках и направилась к двери, не обращая внимания на выбившуюся из пучка прядь волос, которая развевалась за ее спиной. Однако не успела она сделать и нескольких шагов, как Лукас ее остановил:
– На разведку?
Элис приподняла голову, прикидывая в уме, как ей лучше объяснить ему свой план. Пожалуй, ей не стоит сейчас вдаваться в подробности, чтобы со стороны все выглядело вполне безобидным.
– Да, я собираюсь произвести разведку в переулке. Кто знает, что мне удастся выяснить?
– Вы пытаетесь выследить убийцу и заманить его в ловушку?
– Выследить? Заманить в ловушку? – Она пожала плечами.
– Черта с два! – Выражение его лица явно предвещало бурю.
– Вы же сами говорили о том, что найти какой-нибудь способ добиться вашего оправдания – моя прямая обязанность.
– Нет, – отрезал он, нисколько не тронутый ее доводами. – Я запрещаю вам это делать.
– Мистер Хоторн…
Однако на сей раз ее прервал не Лукас, а ее собственный желудок, который именно в этот неподходящий момент громко заурчал, что было неудивительно. Лукас улыбнулся и покачал головой, словно не в силах удержаться, хотя вид у него до сих пор был слегка отстраненный. Затем он протянул ей руку:
– Теперь, когда вы изложили свой план и получили ответ…
– Я и не собиралась ни о чем вас просить, Лукас.
– …пойдемте со мной.
– Куда?
Он увлек ее за собой в спальню.
– И что мы будем здесь делать?
Он остановился совсем близко от нее и спросил:
– А чем бы вы хотели заняться?
Она бросила беглый взгляд на его постель.
– Уж не пытаетесь ли вы меня соблазнить, мисс Кендалл? Это совсем не похоже на такую деловую женщину, как вы.
Дрожь пробежала по ее телу, и ей почему-то отчаянно захотелось ответить ему «да».
– Ни в коей мере.
Лукас улыбнулся, обхватив широкой ладонью ее щеку.
– Вы в этом уверены? – Он понизил голос. – Лично я не имею ничего против.
Дыхание ее стало частым и поверхностным. Его пальцы задержались на ее коже, запах мыла и крема после бритья окутал ее со всех сторон. Но, словно зная заранее, что ничего хорошего из этого не выйдет, ее желудок еще раз заурчал.
Чувственные губы Лукаса изогнулись в улыбке:
– Давайте лучше сначала разберемся с вашим желудком, а о чувствах поговорим позже.
Он снова подхватил ее под руку и повел дальше, в глубь комнаты.
– Мистер Хоторн, – заявила она, не сводя глаз с кровати, – что бы вы обо мне ни думали, я не та женщина, с которой…
– А по-моему, именно та.
Элис затаила дыхание.
– Голодная женщина то есть.
Они прошли как раз рядом с кроватью, и только тут Элис заметила примыкавшую к спальне небольшую кухню.
– Я приготовлю вам что-нибудь поесть, – произнес Лукас. – Вы можете говорить, пока я готовлю, хотя сомневаюсь, что мне удастся вас расслышать из-за того шума, который вы невольно производите.
Элис ответила ему натянутой улыбкой.
– Неужели ваша мать никогда вас не учила, что упоминать вслух о таких вещах неприлично?
– Да, но, как я понимаю, вы ничего не ели с утра, и я тоже. У нас нет никаких причин оставаться голодными, когда это легко можно исправить. – Он сделал еще шаг в ее сторону, глаза его потемнели от какого-то невыразимого словами чувства, когда он провел пальцами по ее губам. – Если только вы не убедите меня заняться кое-чем еще.
По спине ее от волнения пробежали мурашки.
– Пожалуй, нам действительно стоит перекусить, – с трудом выговорила она.
– Да, разумеется.
Минутный проблеск чувства исчез, и он несколькими крупными шагами преодолел оставшееся расстояние до кухни. Элис последовала за ним, тщетно пытаясь вспомнить, зачем она, собственно, сюда пришла.
– Как насчет яичницы с ветчиной?
– Вы на самом деле умеете готовить?
Лукас только пожал плечами и достал сковородку.
– Если под словом «готовить» вы подразумеваете яичницу с ветчиной, то да. Как правило, я спускаюсь обедать вниз, но бывают случаи, когда я предпочитаю есть в одиночестве.
– Надо признать, я поражена.
И это было правдой. Не прошло и нескольких минут, как Лукас состряпал яичницу с плавленым сыром, идеально поджаренным беконом и толстыми ломтиками хлеба, смазанными сливочным маслом. Затем он поставил тарелки на маленький стол, расположенный в глубине эркера, украшавшего заднюю часть здания. Голод в сочетании с аппетитным запахом яичницы едва не заставил ее лишиться чувств.
– Вы вообще когда-нибудь едите? – осведомился он.
– А вы всегда говорите все, что приходит вам на ум?
Он с усмешкой пододвинул ей стул:
– О нет, далеко не всегда. Особенно когда дело касается вас.
– Например?
Элис проглотила кусочек и едва сдержала стон удовольствия. Она даже представить себе не могла, что простая еда покажется ей такой вкусной.
– Например, как бы часто я ни напоминал себе о том, что вы мой адвокат, и ничего более, я постоянно думаю о ваших дивных глазах, которые при свете солнца становятся почти зелеными.
Он налил ей стакан апельсинового сока, после чего снова уселся на место и как ни в чем не бывало принялся за еду, словно они беседовали о погоде. Как всегда, этот человек представлял собой сплошной клубок противоречий.
– Уж не пытаетесь ли вы соблазнить меня хорошей едой и лестью? – спросила она, опасаясь, что его приемы оказались как нельзя более действенными.
Лукас криво усмехнулся.
– Я просто проявляю заботу о здоровье моего адвоката. Кроме того, я никогда не стал бы прибегать к столь тонким уловкам.
Элис с аппетитом уплетала кусок хлеба, намазанный клубничным джемом, который он вынул из кухонного шкафчика.
– Нет, тонкость в обращении вам совсем несвойственна. Вы из тех, кто предпочитает сначала оглушить ударом дубинки по голове, а потом волочить за ноги в камеру.
– Думаю, при желании я мог бы проявить больше такта. Тут он одарил ее такой обворожительной улыбкой, что внутри у нее все растаяло, словно масло на поджаренном тосте.