– Ты превосходный адвокат. Не давай отцу сбить тебя с толку.
Тяжело опустившись на скамью, Элис не сразу заметила папку, специально положенную на стол так, чтобы привлечь ее внимание. Едва она открыла ее и убедилась в том, что перед ней полицейский протокол, содержащий в себе обстоятельства последнего убийства, пристав объявил о появлении судьи, и ей пришлось закрыть папку и встать.
Судья Парке сел и, откашлявшись, обвел взглядом публику в зале.
– Сегодня утром меня официально известили о том, что Кларк Киттридж отстранен от ведения дела и его место займет окружной прокурор Содружества. Хотя я могу понять, почему Киттриджа отстранили после того представления, которое он устроил здесь вчера, к несчастью, в данном случае должен заметить, что мне это совсем не по вкусу.
Таким образом, мы оказываемся в положении, когда отец выступает в суде против родной дочери.
– Ваша честь, – вставил Уокер, поднявшись с места. – Лишь очень немногим людям такое могло бы сойти с рук.
– Уокер, – перебил его судья, – я понимаю, почему вы не хотите, чтобы этот человек продолжал вести дело после того, что он наговорил тут о вашей дочери…
– Семейные узы не имеют никакого отношения к процессу, ваша честь. Я уверен, суд уже обратил внимание на то, что еще несколько месяцев назад обвинение предоставило подсудимому документы, в которых раскрывалось мое родство с выбранным им адвокатом, и он дал свое письменное согласие.
– Да, я знаком с этими документами, – проворчал судья. – Кроме того, я отдаю себе отчет в том, что их наличие не оставляет мне никакого иного выбора, кроме как продолжать заседание с вами в качестве главного обвинителя.
Элис сидела неподвижно, крепко сжав пальцами перо. Она легко могла увидеть за случившимся махинации своего отца. Неужели все это было предрешено им с самого начала? В любом случае невозможно было отрицать, что теперь они с отцом открыто противостояли друг другу. Она могла только молить Бога, чтобы Эммелин уговорила Брэдфорда явиться в суд. Несмотря на то что ей удалось дискредитировать Тони Грин, а затем представить присяжным целый ряд свидетелей, давших показания о моральном облике подсудимого, оставался еще вопрос об отце, отказавшемся выступить в защиту сына. И разумеется, тот перстень с соловьем.
Сегодня Элис намеревалась пойти ва-банк и заявить суду, что таких перстней существовало множество. Наверняка Брэдфорд Хоторн тоже владел одним из них. Если бы только она могла вызвать его на место свидетеля, чтобы это доказать!
Не прошло и нескольких мгновений, как ее желание исполнилось. Двери с шумом распахнулись, и в зал ворвался Брэдфорд Хоторн. От облегчения, и радости Элис чуть не разрыдалась. Однако, когда она перевела взгляд на Лукаса, тот выглядел мрачным и подавленным, в глазах его присутствовала какая-то странная тоска.
«Что могло произойти между отцом и сыном?» – уже в который раз спрашивала себя Элис. Наверняка дело тут было не только в образе жизни Лукаса. Впрочем, сейчас ее занимал исключительно перстень. Ей еще нужно будет подвести этого человека к признанию. Сердце ее трепетало от возбуждения, словно у воина, готовившегося к решающему сражению.
– Брэдфорд! – прикрикнул судья Парке, что было силы стукнув молотком. – Разве так входят в зал суда?
– Я пришел сюда, чтобы выступить в качестве свидетеля! Мне до смерти надоели досужие сплетни, которые распространяют обо мне все, кому не лень. Я здесь для того, чтобы раз и навсегда внести в это дело ясность!
Уокер сидел, внимательно наблюдая за всем происходящим глазами профессионала и прислушиваясь к каждому слову.
– Вас нет в списке свидетелей, Брэдфорд, – произнес судья Парке, давний друг семейства Хоторн.
– А меня это не волнует. Я имею право выступить в суде!
– Кто-то должен был вас вызвать, однако, насколько мне известно, до сих пор никто этого не сделал. – Судья обернулся к Элис: – Вы хотите, чтобы он выступил в качестве свидетеля?
Элис собралась с духом, словно опытная актриса перед выходом на сцену. Если ее отец поймет, что она нуждалась в свидетельстве Брэдфорда, он сделает все, что в его силах, чтобы ей воспрепятствовать. За долгие годы ученичества она успела узнать, каким образом можно обратить ситуацию себе на пользу так, чтобы противоположная сторона об этом не догадалась. В данном случае она хотела выбить у Брэдфорда признание, связанное с существованием перстня. Поэтому она улыбнулась в ответ, вежливо, но вместе с тем слегка нервозно. Игра, хотя и со значительной долей риска. Поддастся ли ее отец на приманку?
– Вряд ли обвинение согласится с этим в такой поздний срок, ваша честь, – произнесла она не без волнения в голосе. – Поэтому я предлагаю просто перейти к заключительным выступлениям сторон.
Уокер медленно поднялся с места, не сводя глаз с дочери.
– У меня нет возражений, ваша честь. Если отец подсудимого хочет дать показания, я не намерен ему мешать.
Ее взяла.
На сей раз улыбка на лице Элис была искренней, что заставило Уокера подозрительно прищуриться. Хотя, по правде говоря, в данном случае они оба шли на риск. Кто знает, что именно собирался сообщить суду Брэдфорд Хоторн?
– Что ж, превосходно, – произнес судья. – Пристав, приведите мистера Хоторна к присяге.
– Нет.
Одно-единственное слово прорезало тишину зала, и все обернулись в сторону Лукаса, который поднялся со своего места.
– Нет? – переспросил судья, после чего наклонился поближе к обвиняемому так, чтобы присяжные не могли его слышать. – Надеюсь, у тебя на то есть веские причины, сынок. Насколько я понимаю, тебе сейчас пригодится любая помощь, которую ты можешь получить.
Элис уговаривала Лукаса сесть, но в конце концов, не кто иной, как Грейсон, мягко положил руку на плечо брата и заставил его снова опуститься на сиденье. Словно у дикого зверя, угодившего в ловушку, глаза Лукаса потемнели от ненависти и гнева – или от страха?
Отец и сын смотрели друг на друга в упор, но когда Лукас не стал больше возражать, Элис услышала вырвавшийся у Эммелин вздох облегчения. Спустя несколько минут Брэдфорд был приведен к присяге и занял место для дачи свидетельских показаний. Публика в зале подалась вперед в своих креслах.
– Мистер Хоторн, – официально-вежливым тоном начала Элис, – не были бы вы так добры указать степень вашего родства с подзащитным?
– Боже правый! – недовольно проворчал он в ответ. – Все и так знают, кто я такой. Сначала вы врываетесь в мой дом в неурочный час, чтобы силком притащить меня в суд. Что ж, я перед вами. Так что давайте перейдем прямо к делу.
И без того нахмуренные брови Уокера Кендалла прорезала глубокая складка, едва он понял, что его обвела вокруг пальца собственная дочь. У Элис даже промелькнула мысль, что после этого процесса их отношения окажутся навсегда испорченными.
– Потом объявляется моя жена и требует от меня того же, – продолжал Брэдфорд. – Что ж, мне хочется вам заметить, барышня, что я не позволю какой-то кучке женщин помыкать собой!
Он произнес эти слова, обращаясь к публике в зале, которая почти сплошь состояла из мужчин, и внутри у Элис все болезненно сжалось. Не допустила ли она серьезную тактическую ошибку, пригласив Брэдфорда в качестве свидетеля?
– Но я должен сказать и другое, – презрительно фыркнул он. – Я не позволю горстке введенных в заблуждение репортеров распускать обо мне всякие сплетни – будто бы я отказываюсь свидетельствовать в суде потому, что считаю Лукаса виновным. Ну их всех к дьяволу!
– Брэдфорд, прошу вас! – простонал Парке, ударив молотком.
– Вы осуждаете меня, Реймонд? С первого же дня, как только Уокер Кендалл занял пост окружного прокурора, этот выскочка нацелился на Лукаса.
– Возражаю! – рявкнул Уокер.
– Можете возражать сколько вам угодно! – проревел в ответ Брэдфорд. – Я тоже возражаю против того, как вы вели это дело. Использовали меня, тайком сбывали сведения проклятым газетчикам. Как будто я не догадываюсь, что все эти лживые статейки вышли из конторы окружного прокурора!