- Дурак. Сладким страстным поцелуем, например. Как царевну...
- Лягушку? - кивает парень, а я жму плечом, мысленно отмечая галочкой еще один собственноручно вбитый гвоздь в крышку гроба желанного диплома.
- Ну, можно как лягушку, - соглашаюсь. - Чем я хуже? Постой, - спрашиваю, натягивая на шею шарф, - или там красавица была?
- Воробышек, - Невский странно смотрит на меня, - ты поаккуратнее с предположениями, - просит, окидывая тоскливым взглядом. - А то ведь я, как Иванушка-дурачок, могу исполнить. Будешь мне тогда караваи печь и портки по ночам стирать, пока я шкуру твою пупырчатую в постельке стеречь стану.
- Размечтался, крякозябл! Живи уж, - кисло улыбаюсь парню, глядя на часы. - У меня и так с этой учебой ночи бессонные, только твоих портков для радости жизни и не хватает. Что там с факультативом по начертательной, не знаешь?
- Уговорила, - фыркает Колька, - обойдемся без поцелуев. Сегодня тихо, - отвечает на вопрос. - Перенесли на вторник. Так что сейчас с чистой совестью по домам. Ты не переживай, птичка, - усмехается на мой красноречивый вздох облегчения, - я тебе график сделаю, как обещал.
Вот теперь я улыбаюсь по-настоящему.
- Ты настоящий кабальеро, Невский! Пожалуй, - говорю, поправляя уголок воротника мужской рубашки, заломленный кверху, - я позволю тебе облобызать подол моего платья.
Колька смеется, а я упираю в него палец.
- В общем, так, амиго, обед в буфете за мной. Постой! - отбираю у друга раскрытый конспект, исписанный ровным красивым почерком, когда он поднимает предмет со стола, намереваясь положить в мою сумку. - Это, кажется, не мой, - с недоумением верчу в руках собственную тетрадь с аккуратно вписанной в нее чужой рукой темой сегодняшней лекции, ничего не понимая. - Или все же мой... Но как?
Невский хмурится и ждет, пока я перестану строить из себя "охваченную внезапным ступором Кассандру", а я с ужасом моргаю на него, выстраиваю в голове нервно позвякивающую логическую цепь событий и внезапно вспоминаю конспекты Люкова, оставленные в комнатке общежития. Провожу параллель...
Как же так? Этого просто не может быть! Не мог же Люков ошибиться тетрадями и вписать тему в чужой конспект, пока я позорно дрыхла рядом? Или мог?.. Вот черт! И что же мне теперь делать?
***
Когда я вечером возвращаюсь с работы, Крюкова смотрит телевизор и жует бутерброд.
- Привет, - бросает мне лениво, сидя в постели, и отворачивается. - Есть будешь, Жень? Я суп сварила, с лапшой, - говорит, щелкая пультом. - Вон, еще теплый, на столе. Не такой как у тебя, конечно, но вроде тоже ничего получился.
Я снимаю куртку и шапку. Разуваюсь. Прохожу в комнату и здороваюсь:
- Привет, Тань.
Мою руки, достаю из пакета небогатые покупки, сделанные на одолженные у Эльмиры до завтрашнего аванса деньги: крупу, масло, хлеб - и думаю: Крюкова и кухня? Странно.
- А ты чего не с Вовкой? - интересуюсь, наливая в тарелку суп. - Мм, вкусно, Тань, - едва не обжигаюсь горячим бульоном, еще не успевшим остыть под двумя слоями полотенец. - Сегодня же вроде пятница?
- Да так, настроения что-то нет, - отвечает Крюкова и утыкается дальше в какой-то детективный сериал, где местом преступления выбран публичный дом. Героини верещат на экране, жмутся друг к другу при виде трупа своей хозяйки, строгий полицейский очерчивает мелом место преступления, а я оглядываюсь на странно молчаливую этим вечером подругу.
- Что-то случилось? - осторожно спрашиваю, отставляя тарелку. - Знаешь, мне сегодня почему-то Серебрянский звонил.
- Да? - равнодушно выгибает бровь Танька. - Вроде ничего. А что? - тянет руку и хватает с тарелки крекер. Хрустит за щекой. - Что-то говорил?
- Я ничего не поняла, но что-то насчет твоей защиты. На работе толком и не ответишь. Тебя что, кто-то обидел?.. Речь шла точно не о дипломе. Вовка?! - догадываюсь вдруг.
Танька стреляет в меня изумленным черным глазом и недовольно поджимает рот.
- Меня?! Жень, шутишь? - фыркнув, отвечает. - Попробовал бы только! Ты же меня знаешь.
Это верно, знаю. Потому и чувствую перемену не в лучшую сторону в настроении подруги.
- Тогда чего он так грустно сопел в трубку?.. Ну, ладно, Крюкова, не хочешь, не отвечай, - говорю через минуту полнейшей тишины. - Ничего я в вашем любовном тандеме не пойму. Захочешь, сама расскажешь.
Я ухожу из комнаты в общую душевую, здороваюсь с курящими возле окошка девчонками, возвращаюсь, замечаю на столе парующую чашку с чаем и большой бутерброд. Сама Танька вновь за пультом телевизора, с ногами в постели, с вялым интересом следит за развитием событий теперь уже модного ток-шоу.