Трактирщик
(лениво отмахиваясь)
- Полно, брат. Пей вволю! Рад узнать ты будешь, что оно не убывает.
Гость
(удивленно; утирая губы от вина)
- Возможно ли такое? Так бывает?!.. Бывает так, что полнится вином сосуд людской, возделанный руками? Руками грешника бесправного, не Бога? Кому дорога в рай - в чистилище дорога?
Трактирщик
(нерадостно)
- Случается.
Гость
(с интересом)
- Что чаша полнится вином сама?.. Без твоего участия?
Трактирщик
(грустно)
- О, да...
Гость
- Тому причина есть, иль вольный случай?
Трактирщик
(пожимая плечами, раздумывая)
- То ведомо не мне, сынок - Творцу. Иль лучше дьяволу, что всех ведет к концу небезызвестному, соблазном искушая испить кувшин волшебного вина. Вина забвенья, совести вина, и даже смерти. Это кому как. (Вздыхает) Пособник в этом я ему...
Гость
(легко)
- Чудак.
Трактирщик
(удивленно вскинув бровь)
- Чудак? Ты обо мне сказал...
Гость
(с улыбкой, глядя сквозь искрящийся в руке бокал вина на уходящие к морю стройные ряды виноградника)
- Да. Так. Коль право первенства Всевышнему вверяешь, а то и вовсе - ангелу, низвергшему с небес сто тысяч солнц оплавленных в руду. (вздыхая полной грудью) Вот отдохну, отец, с дороги и уйду. И заберу с собой вкус цвета моря. И аромат нежнейший пышных трав в соитье с виноградною лозою. Отдашь нектар?
Трактирщик
(с чувством подавшись вперед)
- Буду только рад! Коль в руки он тебе пойдет с судьбою, отдам нектар премножив во стократ! (осторожно) А выдержишь ли ношу, я спрошу?!
Гость
(полушутя)
- Ты с гостем щедр, трактирщик, погляжу! А ношу... (разведя руками) Ну что ж, отец, не выдержу, так брошу. Вином даренным землю окроплю.
***
- У вас проблемы, Воробышек, да какие! И два насущных вопроса: "Почему так случилось?" и "Что делать?"
Пожилой мужчина отводит глаза от журнала, поднимает седую голову и нервно постукивает колпачком ручки о поверхность письменного стола. Смотрит на меня изучающим взглядом все время, пока я неловко мнусь на пороге его кабинета, не решаясь присесть на предложенный мне стул.
- Да садитесь же, Евгения! - наконец устало выдыхает он, и я, словно подкинутая вверх пружина, делаю несколько стремительных шажков к столу и послушно опускаюсь на краешек сиденья.
Я кусаю губы, не решаясь взглянуть на декана, на совершенно незнакомого мне, но так много сделавшего для меня человека и старательно рассматриваю царапающую стекло, покрытую инеем голую ветвь тополя за окном. Несколько раз мучительно вздыхаю, прежде чем найти в себе смелость глухо прошептать, уткнув взгляд в жемчужную булавку галстука:
- Эм, у меня? З-здравствуйте, Юрий Антонович.
Прозрачный колпачок катится по столу, а светлые с темным зрачком глаза мужчины буравят меня, кажется, насквозь.
- У вас, Воробышек, у вас! Две контрольные по профильным предметам завалены. Еще три натянуты не без моего вмешательства на минимальный проходной балл. Одна лабораторная по моему предмету сделана кое-как, второй нет вовсе. Впереди работа над курсовой... Я вынужден вернуться к первому извечному вопросу "Почему так случилось?"
- Я... я...
- Когда Валентина просила меня помочь тебе с переводом в наш университет, Евгения, я не думал, что мне придется краснеть за свою невольную протеже перед своими коллегами. Надеялся, что не возникнет причин огорчать плохими новостями твою мать - некогда лучшую студентку моего факультета! Я ожидал и надеялся на помощь с твоей стороны!
- Я...
- Черт! Чем думала Валентина, отправляя тебя учиться на такой сложный факультет?.. Сама из профессии ушла, а дочь на свой путь... Скажи мне, Воробышек, зачем?
- Конкурс был небольшим, умер папа, вы же понимаете... Да еще и я, все детство танцами занималась - тренировки, соревнования, какая уж тут учеба... А мама, она мне здорово помогала... дома.