Вдруг он, нахмурившись зыркнул на меня и немного растерянно спросил:
— Эй ты, кто это сделал? Ты его видел? Он что, убежал туда? — и здоровяк указал в сторону открытого прохода для монстров.
Я, если честно немного опешил и не нашелся сразу что ответить. И вообще, кто в здравом уме будет искать спасения там, откуда на тебя вылезла армия монстров и чуть не растерзала? Я так ему и сказал:
— Вы серьезно думаете, что кто-то мог убежать в эту адскую задницу, которая совсем недавно выср… простите, извергла из себя полчища чудовищ?
— Тогда, где он спрятался⁈ — взревел великан, потрясая огромными кулаками. — Покажи мне этого мерзавца!
— Успокойтесь, Руфус, — проговорил вдруг спокойным голосом Александр Иванович. — Мне кажется, вы не там ищете.
Великан ошалело обернулся на декана.
— Что вы имеете в виду, профессор Стрелецкий? — недоуменно спросил он. — А где ж мне его искать, если не здесь? Не знаю уж, кто на такое способен, но это, явно, кто-то с последнего курса. Может, Городецкий со своими дружками? Один-то он, конечно, вряд ли…
— Руфус, послушайте меня, — перебил декан здоровяка. — Сдается мне, что это был не Городецкий, — сказал он, лукаво поглядывая на меня.
— Тогда кто? — растерянно спросил Руфус.
— Посмотрите внимательнее на разодранный рукав того юноши. Да и вам, мадам Зарецкая, не мешало бы взглянуть, — обратился Стрелецкий к круглолицей пышной даме за своей спиной. — Мне кажется, молодой человек серьезно ранен.
Руфус и мадам Зарецкая направились ко мне. Я до сих пор не совсем понимал, что за игру затеял декан. И ежу понятно, что он догадался, кто тут набедокурил. Но почему он тогда так странно себя ведет? По идее он уже давно должен был гневно рвать и метать, выгоняя меня взашей со своего факультета. А вместо этого стоит и премило улыбается. Что за подставу он мне готовит?
Здоровяк с дородной женщиной обеспокоенно взглянули на меня.
— Это что? Яд предводителя пауков, что ли? — изумленно пробасил великан, наклоняясь к моему рукаву.
Он довольно беспардонно обнюхал разорванные края моей одежды, а после даже соскреб с нее что-то пальцем и лизнул.
Твою ж мать! Что вытворяет этот чудик? Меня реально чуть не стошнило.
— О, боги! Почему ты все еще жив, парень? — изумленно спросил он. — После укуса предводителя одна дорога — на кладбище.
— Позвольте-ка Руфус. — Мадам Зарецкая решительным жестом отодвинула великана и резким движением на удивление сильных рук, окончательно разорвала мой рукав.
— Поосторожнее, — возмутился я, показав на форму. — Только вчера ее купил. Она ж кучу денег стоит.
Мадам Зарецкая, проигнорировав мои слова, начала удивленно обследовать уже довольно прилично затянувшуюся рану.
— Так-так, мощнейшая природная регенерация и, вероятно, природная сопротивляемость ядам. Или же я разговариваю с трупом, — бормотала она себе под нос.
Мадам Зарецкая самым наглым образом ослепила меня маленьким, но очень ярким фонариком, а потом схватила мою руку и начала щупать пульс.
— М-да, на труп не очень похоже. А жаль… это решило бы многие вопросы, — продолжала удивленно бормотать она, ощупывая меня в разных местах.
Завершив свой беспардонный осмотр, она повернулась к декану и изумленно сказала:
— Он должен быть мертв, профессор, но, к сожалению… кхм, простите, конечно же, к счастью, юноша полностью здоров, — обескураженно развела она руками.
Стрелецкий долго смотрел на меня неподвижным изучающим взглядом. Потом он поманил меня рукой и тихо сказал:
— Ну что ж, Александр, идемте со мной. Вам нужно будет ответить на несколько моих вопросов.
Глава 20
Разбор полетов у декана
Я поднялся с туши Матильды и, обойдя причитающего Руфуса и раздосадованную моей необъяснимой живучестью мадам Зарецкую, спустился вниз к профессору Стрелецкому. Мы с ним протиснулись между несколькими удивленными до крайности людьми, среди которых я узнал только завхоза Коржикова.
Выйдя из подвала, мы вновь очутились в заполненном студентами холле академии. Видимо, первый урок уже кончился и сейчас была перемена. Студенты сновали туда и сюда. Кто-то спешил к своим аудиториям, чтобы не опоздать на следующий урок, некоторые собирались в кучки и оживленно о чем-то разговаривали, а кто-то безнадежно втыкал в большой информационный стенд, пытаясь разобраться в приведенной на нем информации.
Когда мы очутились в этой оживленной толпе, разговоры и шум начали потихоньку затихать. Все удивленно уставились на меня, на мою порванную и перепачканную форму и покрытое ссадинами лицо. Студенты расступались передо мной и профессором. Вокруг слышались перешептывания и удивленные возгласы.