Младший Молотов в замешательстве посмотрел на отца и почесал репу. Да они реально оба тупые додики! И как только такие ушлые придурки могли так высоко подняться?
Третий удар током вновь заставил меня отплясывать джигу на столе.
— Значит, умный? — гневно процедил папаша-Молотов. — Да еще и упертый. Ну ничего, посмотрим, как ты через пару часиков запоешь.
— Как хоть вас, таких уродов, еще в тюрьмы не пересажали? — прохрипел я, насмешливо глядя ему в глаза.
И тут Молотов мерзко заржал на весь подвал.
— А кто меня посадит? — самодовольно расставив руки в стороны прокричал он. — Император слаб, страна разваливается на части, у каждого, даже самого захудалого барона — свое войско, а имперская армия в упадке, имущество разворовывается, все сидят на откатах и взятках. Полиция и суды давно уже куплены. Беспредел в государстве! А это значит, что каждый сам себе закон, и у кого сила и деньги — тот и прав! Идеальный мир, для таких, как я! — И он еще раз громогласно загоготал.
После этого он повернулся к тощему в фартуке и бодрым таким голосочком сказал:
— Адольф, подготовь тут все. Мы сейчас отужинаем и вернемся на представление. Ну и сделай все красиво, как обычно: чтобы с антрактами и неожиданными мучительными поворотами — в общем удиви нас еще чем-нибудь этаким. — В глазах обоих Молотовых загорелся маниакально-кровожадный блеск. — Да, и закончи с ним до полуночи, а то нам завтра рано вставать.
Тощий молча кивнул, и Молотовы, бросив на меня презрительно-насмешливые взгляды, чопорно удалились.
Мать твою за ногу! Так это что, семейка отмороженных садистов, получается? Походу, это у них на поток поставлено. Капец! Значит эти ублюдки, ходят сюда развлечения ради, чтобы понаблюдать за чужими мучениями? Вот ведь мрази! Интересно, сколько уже прошло через этот столик тех, кто оказался на их пути?
Короче, надо срочно что-то придумать! Только вот что? Я еще раз попытался достучаться до Пушистика, но снова безрезультатно.
Тем временем тощий в фартуке звенел какими-то железячками где-то за моей головой, куда я никак не мог дотянуться взглядом. Наверное, орудия пыток готовит, мразь эдакая!
Твою ж мать, что же делать? Я в отчаянии посмотрел на охранника, который стоял у открытых дверей камеры и зевал во весь рот. Вырубить бы его сейчас как-нибудь! Я нервно начал перебирать в уме всевозможные, даже самые невероятные, варианты спасения. Но ни один из них не походил под мое безвыходное положение.
И вдруг охранник ударил себя по шее, словно хотел прихлопнуть надоедливого комара. В следующий же миг его глаза вылезли из орбит, а рот широко раскрылся, и он начал хватать воздух, будто выброшенная на берег рыба. Через пару секунд он натужно захрипел и медленно осел на пол.
Адольф, увидев бедственное положение своего подельника, суетливо подбежал к нему и начал расстегивать бедолаге тугой ворот рубашки. Охранник схватил тощего за руку и попытался что-то ему сказать, но через пару секунд потерял сознание.
И в ту же секунду ко мне вернулась моя магическая сила. Я мгновенно вызвал Пушистика и капец, как обрадовался, когда он появился. Только вот запасов маны у него было совсем немного, и я приказал ему пока просто наблюдать. Следующим шагом я наложил на тощего печать подчинения. Защиты на нем никакой не стояло, так что глаза экзекутора сразу стали стеклянными, и он поплелся отстегивать меня от стола.
Как только я освободился, то выскочил из камеры и огляделся по сторонам. В подвале, насколько я видел, больше никого не было. Так кто же вырубил охранника? Я подошел к неподвижному телу и пощупал пульс. Охренеть! Громила был мертв. В его шее торчал маленький и, по всей видимости, отравленный шип, который вдруг начал исчезать прямо у меня на глазах. Капец, это че за технология такая? Хотя, размышлять на эту тему пока было некогда.
Для начала я быстро стащил с руки охранника перстень пустоты и закинул в хранилище. Потом я достал весь свой арсенал артефактов, которые использовал до этого и надел на себя: перстни трансфигурации, огня, кольчуги и пустоты, а также амулет быстрого перемещения. Проверив свою связь с ними, я убедился, что все работает. И это было охренеть как круто!
Повернувшись к тощему, я приказал ему лечь на стол. Видно было, что мерзкий подонок сопротивляется изо всех сил. Я знал, что он все чувствует и осознает, но пересилить мою печать подчинения пока не может. Он, трясясь всем телом, словно бы через силу взобрался на стол и растянулся на нем. Я пристегнул его руки и ноги впаянными в столешницу кандалами. Потом заткнул ему рот какой-то грязной тряпкой, валяющейся на столе рядом с орудиями пыток, и снял печать подчинения.