Вряд ли подобные “аргументы” можно счесть исчерпывающими.
Важнейшим показателем полового поведения является коэффициент лордоза – процентное отношение числа лордозных реакций к числу садок. К примеру, можно сослаться на эксперименты Б. Голдмана (Goldman B. D. et al., 1972), вводившего самцам крыс в критическом периоде половой дифференциации их мозга антигонадотропную сыворотку. Достигнув зрелого возраста, животные демонстрировали половое поведение следующего типа: за 30-минутный период наблюдения у 10 из 14 подопытных самцов коэффициент лордоза превысил 70 %, в то время как среди контрольных – лишь у 1 из 14 он превысил 30%. Мог ли Горски не знать о результатах этого эксперимента, если он был соавтором Голдмана?!
Взгляды Дёрнера не вызвали должной оценки ни у психологов, ни у определённой группы врачей, ни у самих геев. Отчасти это объясняется элементарным невежеством некоторых из них (таковы “критические” замечания Деревянко, отрицающего наличие половых центров в головном мозге или утверждения Еникеевой о различном гормональном статусе у взрослых гомо- и гетеросексуалов). Психологи же (обычно недостаточно знакомые с эндокринологией) загипнотизированы идеей, что сексуальная ориентация формируется исключительно воспитанием, половым опытом и “текущими социальными интеракциями” (Unger R. K., 1990).
Нельзя сбросить со счётов и субъективные моменты неприятия концепции, так ярко проявившие себя в выходке Роджера Горски с демонстрацией фильма-“опровержения”. Лучше всего об этом сказал Лев Клейн: “Гипотеза Дёрнера встретилась с ожесточённой критикой. Крысы и люди – как можно сравнивать! Крысы только спариваются, а человек испытывает и любовь. У крыс нет гомосексуальности, то есть изменившихся предпочтений в выборе сексуального партнёра при сохранении своего пола, у них просто изменено половое поведение в целом. Особенно возмутились организации гомосексуалов – им не понравилось товарищество “голубых крыс”, не понравилось и вообще выяснение причин гомосексуальности. Сама задача выяснения причин резонно связывается ими со стремлением предотвратить появление гомосексуальных детей, а в этом они видят проявление общего негативного отношения к гомосексуалам. Мне гипотеза Дёрнера кажется очень реалистичной”.
Чутьё не подвело Клейна, когда он вступился за Дёрнера, но, углубившись в дебри эндокринологии и эмбриологии, археолог в них запутался. Согласно его представлениям, решающую роль в формировании мозга плода по мужскому типу играют андрогены матери (а не те, что вырабатываются в яичках самого зародыша). Откуда берутся у неё мужские половые гормоны, зачем они нужны ей при стрессе и как они в этом состоянии расходуются, Клейну неведомо. Он лишь с пафосом констатирует: “Андрогены матери сгорают в топке стресса, а мозг зародыша, испытывая при этом их дефицит, формируется неправильно”.
Стресс, переживаемый беременной, действительно приводит к дифференциации мозга зародыша по гомосексуальному типу (об этом уже неоднократно говорилось). Только происходит это иначе, чем представляется Клейну, который, не разобравшись в деталях, усомнился в клиническом аспекте концепции Дёрнера, мол, “нет данных о том, чтобы все гомосексуалы прошли в утробном периоде через нехватку гормонов под действием материнского стресса или других причин, да ещё всё в узко ограниченный период”.
Оппонентом этой концепции оказался и Френсис Мондимор (2002). В своей книге “Гомосексуальность. Естественная история” он излагает сведения о разнице в строении головного мозга у мужчин, женщин, гетеро- и гомосексуалов. У него нет сомнений, что она определяется гормонами в ходе половой дифференциации мозга зародыша. Признаёт он и наличие центров, ведающих половым поведением. Остаётся согласиться с утверждением Дёрнера, что биологические корни “ядерной” гомосексуальности у людей и у экспериментальных животных одни и те же. Мондимор отказывается сделать такой вывод, приводя свою превосходную книгу к досадным противоречиям.
Мы ещё вернёмся к ключевому вопросу о том, как срабатывает дефицит (или избыток) андрогенов и эстрогенов в ходе половой дифференциации мозга, а также о том, что происходит при стрессе, переживаемом беременной. Но сначала сделаем ряд экскурсов в биологию. Ведь если критики Дёрнера ошибаются, сомневаясь, в том, что именно гормональный дисбаланс в мозге зародыша – главный биологический механизм становления гомосексуальной ориентации, то они абсолютно правы в другом: проблемы возникновения девиаций этим не исчерпываются. Во всяком случае, наблюдения над птицами и над животными других видов выявили некоторые важные механизмы, определяющие становление как нормальной, так и девиантной сексуальности.
“Я милого узнаю по походке”, или что такое импринтинг
В первую очередь речь идёт о так называемом “импринтинге”, что переводится на русский язык, как “запечатление”. Первооткрыватель импринтинга – Сполдинг 120 лет тому назад заметил, что цыплята, недавно вылупившиеся из яйца, следуют за любым движущимся предметом, который попался им на глаза первым. Птенцы узнают “по походке” свою маму, курицу или гусыню, и повсюду следуют за ней. Такая способность запечатлеть в своей памяти некий движущийся предмет и затем неотступно следовать за ним, проявляется у них в течение нескольких часов после того, как они вылупятся из яйца. Если же, например, утята вместо мамы-утки “запечатлеют” человека, то они так и будут ходить гуськом именно за ним.
Голландский этолог (исследователь поведения животных в естественной среде) Николас Тинберген (1993) рассказал о наблюдениях коллеги: “Он вывел в инкубаторе нескольких гусят, а затем подбросил их гусиной паре, у которой только что вылупилось собственное потомство. К его удивлению, инкубаторные птенцы не присоединились к другим птицам, а бежали к нему, всякий раз, когда он пытался оставить их в гусином семействе. Очевидно, они считали его “матерью-гусыней”, а собственный вид вообще не признавали. Однако этого не наблюдалось, если гусята не видели его перед тем, как их перенесли к другим гусям”.
Этот механизм наблюдается у многих видов животных (ягнят или оленят, например). Интересно, что импринтинг часто сопровождается чувством привязанности, которое приёмные родители испытывают к приставшему к ним детёнышу, принимая его за своего.
Подобным же механизмом импринтинга формируются и половые пристрастия птичьей молодёжи. Разумеется, критический период сексуального импринтинга относится к более поздним срокам жизни, различным для того или иного вида животного. У серых гусей, например, характер полового предпочтения закладывается в сроки от 50 до 140 дней, у крякв – в течение нескольких первых недель жизни.
Вообще в “социальной” жизни птичьей стаи импринтинг играет важную роль. Существует специальный код движений и криков, от точности воспроизведения которого зависит приём или отвержение гуся стаей. Точно так же, пользуясь этим кодом, ведут себя гуси в периоде брачных ухаживаний. Их чувства настолько обострены, что предпочтение, высказанное в рамках врождённого “общегусиного” кода, приводит к “любви”, точнее, к индивидуальному выбору партнёра. Это очень напоминает половую избирательность, свойственную зрелой сексуальности человека (разговор о ней предстоит в следующей главе).
Благодаря импринтингу, выбор партнёра у гусей делается раз и навсегда. Юный гусак совершает при этом сложный ритуал движений перед своей избранницей, завершая их особым криком. С тех пор их супружеская пара неразлучна “в счастье и в несчастье”. Они и от врагов отбиваются “спиной к спине”.
Избирательность настолько свойственна серым гусям, что Лоренц (1994) считает их способными на подлинную любовь. В какой-то мере он прав. Вот, например, как биолог описывает поведение влюблённого гусака: “Со мной случалось, что я буквально не узнавал хорошо знакомого гусака, если он успевал “влюбиться” с вчера на сегодня. Мышечный тонус повышен, в результате возникает энергичная напряжённая осанка, меняющая обычный контур птицы; каждое движение производится с избыточной мощью; взлёт, на который в другом состоянии решиться трудно, влюблённому гусаку удаётся так, словно он не гусь, а колибри; крошечные расстояния, которые каждый разумный гусь прошёл бы пешком, он пролетает, чтобы шумно, с триумфальным криком обрушиться возле своей обожаемой. Такой гусак разгоняется и тормозит, как подросток на мотоцикле, и так же, как он, постоянно нарывается на ссоры”.