В отличие от животных, закрепляющих в памяти приёмы полового поведения с помощью сексуальной разрядки, дети, играя в “папы-мамы”, в “доктора” и т. д., обычно не испытывают полового возбуждения. Однако эти игры крайне важны для становления полоролевого поведения в будущем. Их пропуск чреват блокадой сексуального развития и половыми расстройствам по достижении зрелого возраста. Активная же роль, усвоенная мальчиком в играх с детьми обоих полов, позволяет ему, даже вопреки его “ядерной” гомосексуальности, впоследствии реализовать бисексуальное поведение.
О соотношении одно- и разнополых сексуальных игр детей можно судить по статистике, полученной А. Кинси при расспросе взрослых. Насколько они могли вспомнить, сексуальные игры со сверстниками своего пола практиковали в детстве 33% женщин и 48% мужчин; с партнёрами противоположного пола – 30% женщин и 40% мужчин.
Оценивая эти цифры, следует учесть множество факторов, влияющих на поведение детей и подростков. Важнейшим из них является половая сегрегация, когда мальчики и девочки объединяются в свои однополые группы.
Девочки в своих компаниях беседуют о сердечных увлечениях, любимых артистах, тонкостях тех или иных “женских” занятий. Важное место в их общении отводится обсуждению степени “правильности” поступков их общих знакомых.
“Девчонки – ябеды и сплетницы; они ничего не смыслят в мужских делах; они слабы физически и чуть что, начинают плакать”, – считают мальчики. Подобная “идеология”, как и утрированно мужское поведение подростков, формируют их мужскую идентичность. По мере их полового созревания, к интересам, связанным с исследованием собственных и чужих гениталий (о взаимном рассматривании их в разнополых и однополых детских компаниях упоминают 100% мужчин и 99% женщин), присоединяется интенсивное желание сексуальной разрядки (аналог полового поискового инстинкта животных). Это время подростковой гиперсексуальности, переходящей затем в юношескую. Понять её природу помогает эксперимент, демонстрирующий “накопление полового инстинкта” у животных.
Лоренц отбирал у самца горлицы самку, регистрируя затем объекты, вызывающие у него токование (ритуал ухаживания): “Спустя несколько дней после исчезновения самки своего вида, самец горлицы был готов ухаживать за белой домашней голубкой, которую он перед этим полностью игнорировал. Ещё через несколько дней он пошёл дальше и стал исполнять свои поклоны и воркования перед чучелом голубя, ещё позже – перед смотанной в узел тряпкой; и, наконец, через несколько недель одиночества стал адресовать своё токование в пустой угол клетки”.
К началу пубертата половая сегрегация подростков ещё сохраняется. В процессе их эмансипации от влияния родителей, потребность в группировании становится особенно острой. Мужская идентификация закрепляется в системе ценностей гетеросексизма и потому в их однополых группах царит утрированно маскулинное поведение. Возникает противоречие: потребность сексуальной разрядки растёт, а контакты с противоположным полом ограничены. Самый доступный способ снятия дискомфорта – онанизм. Групповая и взаимная мастурбация в этом возрасте – обычное явление.
В обход догмам гетеросексизма, в рамках которого пассивная роль в гомосексуальных связях осуждается и презирается, однополые сношения подростков практикуются достаточно часто (при анкетировании, проведенном разными исследователями, в них признаются от 14 % до 37 % всех опрошенных). При равной степени маскулинности, партнёры скрывают свою транзиторную гомосексуальность от остальных членов группы. Как правило, такая близость сопровождается гетеросексуальными фантазиями и соответствующими разговорами обоих участников, причём по ходу полового акта их роли меняются. Если же один из партнёров испытывает однополое влечение по-настоящему, то ему нередко приходиться прибегать к хитрым уловкам, чтобы сохранить уважительное отношение к себе со стороны напарника.
Если однополая близость реализуется не в паре, а в группе, то она может привести к печальным последствиям. Пассивный партнёр в подобных случаях обычно превращается в человека второго сорта, причём нередко эту роль навязывают вполне гетеросексуальным подросткам, которые не могут постоять за себя.
В отличие от молодняка стадных животных, транзиторная гомосексуальная активность для молодых людей не столь уж необходима. Кросскультурные наблюдения свидетельствуют о том, что у разных народов она оценивается по-разному.
Этнолог Гилберт Хердт (Herdt G. Цит. по У. Мастерсу с соавт., 1998) описал новогвинейскую народность самбия, представители которой считают гомосексуальность неизбежной фазой гетеросексуального созревания. Они уверены, что обрести мужественность можно с помощью лишь одного средства – юношеской спермы, регулярно заглатываемой на протяжении 6–7 лет. С этой целью, начиная с семилетнего возраста, мальчики ежедневно делают фелляцию своим 16–18-летним соплеменникам, не состоящим с ними в близком родстве и пока ещё не практикующим введение члена во влагалище. Достигнув возраста 16 лет, каждый сам становится активным партнёром. Вступив в брак, юноша ограничивает супружескую жизнь всё теми же орогенитальными актами, деля свою сперму поровну между юной женой и опекаемым им мальчиком. Только с того момента, когда жена достигнет периода зрелости и у неё появятся месячные, супруг начинает полноценную гетеросексуальную жизнь. При этом гомосексуальную активность он прекращает навсегда. Самбия считают, что, побывав во влагалище, половой член становится губительным для мальчика, взявшего его в рот. Тот, кто не подчиняется подобной регламентации, считается “извращенцем” и всеми презирается. Речь идёт, в первую очередь, о тех 4–5 % мужчин, кто предпочитает однополую близость гетеросексуальной. Так что “ядерные” гомосексуалы самбия получают свою порцию гомофобного осуждения сполна, хоть, по европейским меркам, и с некоторым запозданием.
Между тем, малочисленные первобытные племена могут обходиться как без однополых групп (из-за нехватки мальчиков), так и без транзиторной гомосексуальности. Этнолог Клод Леви-Стросс (1984) красочно описал игры детей, которым предстоит впоследствии вступить в брак друг с другом: “Иногда они ведут себя как настоящие супруги: покидают по вечерам семейный очаг и переносят головешки в какой-нибудь уголок лагеря, где зажигают свой огонь. Они устраиваются подле него и предаются в меру своих возможностей такому излиянию чувств, что и старшие, взрослые бросают на эту сцену весёлые взгляды”.
Как бы то ни было, вопреки системе гетеросексизма, царящей у народов, достигших современного уровня цивилизации, транзиторная гомосексуальность в подростковых группах или в парах – явление типичное. По данным Кинси, более 60% из тех, кто имел опыт однополых связей, вступили в них в 12–14 лет, при этом в 52,5% случаев их партнёрам было по 12–15 лет, в 8% случаев первый партнёр был младше, а в 14% случаев – старше, в возрасте 16–18 лет.
Нейроэндокринное обеспечение гомосексуального поведения у подростков различно. У некоторых половая потребность минимальна, но, тем не менее, гомосексуальная активность может наблюдаться и у них, принимая подражательный характер. Это выясняется, если женатый человек приходит на врачебный приём в связи с сексуальной дисгармонией, вызванной слабостью его половой конституции. К удивлению врача, пациент может поведать о своём богатом гомосексуальном опыте в школьном возрасте. На вопрос, что толкало его на однополые связи, он уверяет, что стремился к сексуальной разрядке. Между тем, он и онанизмом-то не занимался. Конечно же, его гомосексуальность была подражательной, индуцированной сверстниками.
Наблюдения над лицами, практиковавшими в детстве подражательную однополую активность, служат доказательством реальности и распространённости транзиторной гомосексуальности, но динамика у той и другой различна. Подражательная гомосексуальность с распадом однополых групп подростков исчезает сама собой. Транзиторная же может перерасти в заместительную гомосексуальность.