Заместительная гомосексуальность
Заместительная гомосексуальность – явление, обычное для учебных заведений закрытого типа, флота, армии и мест лишения свободы. Она порождается фрустрацией влечения к противоположному полу; при этом однополые акты могут сопровождаться гетеросексуальными фантазиями. Как только появляется возможность реализовать половое влечение к женщинам, заместительная гомосексуальность уступает место гетеросексуальным связям.
Все противоречия, свойственные транзиторной гомосексуальности, сохраняются при реализации заместительной однополой активности. Они становятся более наглядными, если обратиться к поведению так называемых хастлеров – молодых людей, промышляющих гомосексуальной проституцией на Западе. Об их нынешних российских собратьях речь не идёт, поскольку они – самые обычные гомо- и бисексуалы, делающие бизнес на особенностях своей половой ориентации. Любой из них безропотно выполняет прихоти клиента, не выдавая своих претензий (если, конечно, таковые есть) не считать себя геем.
Типичный хастлер, живущий на Западе (на сленге его называют baggage-boy или goofer), придерживается особой тактики. Вопреки способу заработка, она позволяет ему отмежеваться от геев, причислив себя к гетеросексуалам. В его взаимоотношениях с клиентом демонстрируется своеобразная сдержанность: мол, так уж и быть, я позволю тебе получить удовольствие, но для меня оно сомнительно; по-настоящему я испытываю “кайф” лишь с женщиной. Такой хастлер избегает “нежностей” и поцелуев с партнёрами. Обязательным условием считается его активная роль в сексе. За схемой подобного поведения могут скрываться самые различные половые предпочтения, чувства и желания. Большинство из хастлеров – бисексуалы; многие из них чувствуют себя с однополыми партнёрами гораздо более комфортно, чем с женщинами. В глубине души они сознают свою девиантность. Однако сомнение в собственной гетеросексуальной идентичности означало бы для них потерю уважения со стороны окружающих и самих себя.
Всё это проливает свет как на эмоции гетеросексуальных мужчин, практикующих заместительную гомосексуальность, так и на типичные проблемы гомосексуалов. От горлиц, оставшихся без пары и попавших в ситуацию накопления полового инстинкта, одних отличает потребность в самоутверждении с демонстрацией презрительного отношения к гомосексуальным партнёрам; других – невротический страх перед девиацией и отказ от её реализации; третьих – отрицание собственной гомосексуальной ориентации, порой вопреки достаточно интенсивной и регулярной однополой активности. В исследовании, проведенном работниками Национального агентства здоровья и общественной жизни США (Laumann E. O. et al., 1994), предлагались анкеты с вопросами о характере половой идентичности (кем себя считает опрашиваемый: гетеро- или гомосексуалом?), о наличии полового влечения к лицам своего пола, а также о наличии гомосексуальных половых контактов. Лишь 24 % из 143 мужчин (общее же количество опрошенных составляло 1410 человек) ответили утвердительно на все три вопроса. Ещё 44 % мужчин, заявляя о наличии у них однополого влечения, тем не менее, сочли себя гетеросексуалами, даже не помышляющими о реализации своего однополого влечения. 22% признались, что живут с партнёром собственного пола, но заявили, что делают это “без желания”. Что же касается ещё 1% опрошенных мужчин, то они признали свою гомосексуальную идентичность, отметив, что не реализовали однополого влечения. Наконец, 2% отнесли себя к гомосексуалам, но дали отрицательный ответ на вопрос о наличии у них как соответствующего полового поведения, так и желания.
Разумеется, у большинства лиц, практикующих заместительную гомосексуальную активность, половая роль не совпадает с половыми предпочтениями. Но зададимся вопросом: возможно ли вступать в однополый контакт без сексуального желания? Даже если бы кого-то принудили к этому насильно, вызвав у него эрекцию под гипнозом, то и тогда речь шла бы об эротическом желании, хотя бы и внушённом. Словом, очевидны две закономерности:
Во-первых, сам факт того, что многие мужчины охотно практикуют гомосексуальную активность, вопреки собственным половым предпочтениям, свидетельствует не только о необоримости желания половой разрядки в периоде юношеской гиперсексуальности, но и о неполноте дефеминизации соответствующих нервных центров в ходе половой дифференциации головного мозга. Разумеется, это предположение требует проверки, но априорно оно представляется вполне обоснованным.
Во-вторых, подавляющему большинству опрошенных свойствен конфликт между стремлением к однополой близости и нежеланием признаться в нём себе и другим. Часть из них не решалась реализовать своё гомосексуальное влечение из-за робости или нежелания связываться с малопрестижной прослойкой общества. Другие по механизму психологической защиты отрицают собственную принадлежность к геям, вопреки тому, что живут с партнёрами своего пола.
Итак, геями хотят быть далеко не все те, кто способен на однополую близость. Но если транзиторная и заместительная гомосексуальность легко и без сожаления отбрасываются за ненадобностью, заменяясь при первой же возможности гетеросексуальным образом жизни, то с “ядерной” дело обстоит иначе.
“Ядерная” гомосексуальность
Основной фактор, определяющий развитие “ядерной” девиации у мужчин – низкий уровень андрогенов, вырабатываемых зародышевыми яичками в критический период половой дифференциации мозга. К этому приводят стрессы, переживаемые беременной; её заболевания: ревматизм, токсикоз беременности, гипертония, болезни желёз внутренней секреции, а также приём женских половых гормонов и некоторых медикаментов (резерпина, снотворных, нейролептиков).
Гомосексуальность, тем более “ядерную”, как правило, ошибочно отождествляют с пассивностью и с отсутствием традиционно мужских качеств, свойственных сильной половой конституции. Подобный взгляд подкрепляется, казалось бы, и фактами, добытыми в экспериментах на животных. Известно, что дефицит андрогенов, полученный кастрацией или иным способом в критическом периоде половой дифференциации мозга, вызывает у подопытных самцов гомосексуальность. Если же новорождённым крысам-самцам дать тестостерон, то, став взрослыми, они будут отличаться гиперсексуальностью. Чаще контрольных животных они совершают маунтинг (покрытие рецептивных самок), чаще добиваются интромиссии (введения полового члена) и эякуляции (Dörner G., 1972, 1976). Что же касается лордоза (специфического для рецептивных самок прогибания спины с отведением хвоста в сторону), то ни он, ни другие женские поведенческие реакции у них почти не отмечаются.
Эти наблюдения Дёрнера противоречат, казалось бы, его же собственным экспериментам. Большая доза андрогенов, введённая в критическом периоде половой дифференциации мозга, приводила животных, когда они достигали зрелости, не к гиперсексуальности, а, напротив, к снижению половой активности (Dörner G., Hinz G., 1971). Но если самцу, получившему сразу после рождения 1 мг тестостерона (что в 50 раз выше дозы в 20 мкг, полученной самкой в опытах Дёрнера, речь о которых пойдёт чуть позже при обсуждении природы истинной бисексуальности), назначить в зрелом возрасте андрогены, его поведение станет гиперсексуальным. Иначе говоря, избыточная доза тестостерона, полученная новорождённым крысёнком, подавляет активность его гипофиза и снижает чувствительность яичек к гонадотропину, но зато повышает активность центров, обеспечивающих мужское поведение.
Высокий уровень андрогенов в головном мозге мужского зародыша предопределяет будущую гиперсексуальность мужчины и в какой-то мере даже формирует тип строения его тела. Между тем, “ядерная” гомосексуальность напрямую связана с дефицитом зародышевых андрогенов. Возможно ли, в таком случае, её сочетание с сильной половой конституцией, в основе которой лежит высокий уровень мужских половых гормонов?
Чтобы разрешить подобное противоречие, необходимо сопоставить динамику процессов, происходящих в организме беременной женщины и в тканях зародыша, повторив применительно к человеческому виду то, о чём в предыдущей главе говорилось о животных.