Поискали в словаре. Боря оторопел. «Зильберне» — это значило серебряная. С этим ещё можно было бы примириться. Но «хохцейт» было не чем иным, как «свадьбой».
На несколько секунд у Бори мелькнула надежда.
— Ерунда, — сказал он. — Неправильно перевели. Разве свадьба может быть серебряной?!
Но оказалось, что может. Дядя Лёша это подтвердил.
— Ну и что? — хмуро бурчал Боря. — Мало ли какие открытки бывают…
А Галя смеялась.
— Ну, а кому поставлен этот памятник?
— Гумбольдту.
— А кто такой Гумбольдт?
Но Боря рассердился: конечно, Галка просто завидует ему. У них-то в школе наверняка ни у кого нет такого количества открыток. Он сказал ей об этом.
Галя только тряхнула косичками:
— А ты приходи к нам, сам увидишь. У нас у многих ребят есть открытки из Индии, а уж в школе… Приходи.
— Из Индии?! — Боря даже подпрыгнул. — Из настоящей Индии?!
Вечером Борис долго сортировал свои открытки.
Некоторые из них были в двух экземплярах, а мопсов с разными надписями оказалось целых четыре штуки. Если Галка не сочиняет, то можно будет выменять трёх мопсов на индийские открытки.
На следующий день, сразу после уроков, Боря отправился в Галину школу.
Он пересек двор с маленькими, наверное, совсем недавно посаженными деревьями и у самых дверей столкнулся с белобрысым малышом — первоклассником. Мальчик взглянул на Борю большими синими глазами, сложил руки лодочкой и весело сказал:
— Намасте!
— Что? — переспросил Боря.
Мальчик, улыбаясь, повторил:
— Намасте!
Боря сморщил лоб. Он вспомнил, что видел этот жест — руки лодочкой, в кино, и догадался: мальчик здоровается. Боря тоже свёл ладони вместе и ответил:
— Намасте!
Мальчик засмеялся и убежал. Неужели этот синеглазый паренёк индиец?
В коридоре Боря прислушался. Ребята говорили на каком-то незнакомом языке. Но выглядели они точно так же, как и Борины приятели по классу. Да как же он сразу-то не догадался: ведь в Галкиной школе преподают индийские языки хинди и урду — самые распространённые из той сотни языков, на которых говорят жители Индии.
Боря поднялся на второй этаж. Никто не обращал на мальчика внимания. Но вот прозвенел звонок, ребята разбежались по классам, и Борис остался в коридоре один.
Что, если сейчас подойдёт кто-нибудь из учителей и спросит: «А ты кто такой, что здесь делаешь?» Не рассказывать же в самом деле про открытки!
Но учителя шли мимо, видимо принимая Борю за своего.
Боря быстро пошёл по коридору и вдруг увидел большой картонный щит с рисунками. Сверху была надпись: «Рисунки на индийские темы».
Чего только не было тут. Какой-то Алёша Логашин из шестого «В» нарисовал Будду, смешного индийского бога, Серёжа Ширко — танцовщицу и лихого барабанщика-аккомпаниатора, а Лена Иванова — старинный мавзолей.
Боря перешёл к следующему стенду. Здесь были большие фотографии с подписями: «Почтамт в городе Калькутте», «Вид города Бомбея с Малабарского холма», «Кашмир. Мастера народного искусства за работой». Боря вспомнил, что видел здания, похожие на эти, и таких же людей в индийских кинокартинах. Может быть, ребята перепечатали кадры? Интересно, как они это сделали и где взяли плёнку?
Постепенно Боря увлёкся выставкой. Да, это были уже не открытки, а большие цветные фотографии — репродукции с картин индийских художников. А это что за смешные шапки, куртки, рубашки для кукол? Ага, понятно: тут же подписи. Это модели индийских костюмов, сшитые девочками.
— Намасте! — послышалось сзади.
Боря обернулся. Рядом стоял мальчик чуть повыше его ростом. Боря почувствовал, что два карих хитрых глаза с любопытством рассматривают его.
— Здесь моя сестра учится, — пробормотал Боря. — Она говорила… А кто это всё сделал?
— Клуб юных путешественников.
— Туристов?
— Иногда и туристов, — загадочно ответил мальчик. — Но вообще-то путешествия у нас главным образом воображаемые.
Чувствуя, что Боря не понимает, мальчик продолжал:
— По карте, по книгам, фотографиям, рисункам.
— Как же можно так путешествовать?
— Очень просто! Вот смотри!
Новый знакомый подвёл Бориса к стенду и начал рассказывать. Боря будто проходил по улицам неведомых городов. На рисунках и фотографиях он видел удивительные здания — каждое со своей историей, любовался пышной тропической растительностью, рассматривал непривычных для его глаз животных.