Факт первый. Ровно через пятнадцать минут после рокового выстрела в Смольном, когда сам убийца, Николаев, еще находился в глубоком обмороке, на Литейном, 4, — в управлении НКВД по Ленинграду и Ленинградской области — начался допрос его жены, Милды Драуле, которая, по одной из версий, была в близких отношениях с Кировым и 1 декабря тоже находилась в Смольном. Почему это было сделано и что рассказала чекистам несчастная женщина, до сих пор неизвестно.
Факт второй. Допросы Николаева начались поздно вечером 1 декабря, только после того, как за два с лишним часа врачи сумели вывести его из коматозного состояния. Поначалу допросы вел сам начальник управления НКВД по Ленинграду и области Ф.Д. Медведь, понуждавший убийцу признать, что стрелять в Кирова его заставила неудовлетворенность своей жизнью. Только это и ничто другое. Однако Николаев не подписал ни одного протокола допросов 1 и 2 декабря.
Факт третий. После суточного перерыва (можно лишь предполагать, для чего его использовали), уже после приезда в Ленинград Сталина, ведение допросов передали Я.С. Агранову — первому заместителю наркома внутренних дел. Тот сначала настойчиво внушал Николаеву, что его вынудили совершить убийство Кирова троцкисты в политических целях, а затем заставил убийцу признать, что «направляли» его зиновьевцы.
Факт четвертый. Уже после появления закрытого письма ЦК ВКП(б) от 18 января 1935 г. «Уроки событий, связанных со злодейским убийством С.М. Кирова», в закрытом письме по НКВД от 26 января нарком Г.Г. Ягода отмечал: и в ленинградском управлении наркомата, и в самой службе охраны, являвшейся тогда частью оперативного отдела ГУГБ, царили «преступная бездеятельность», «благодушие», «самоуспокоенность». И если бы, делал вывод Ягода, служба охраны действовала «строго по инструкции», то убийства не произошло бы.
Теперь об ином аспекте данной проблемы. Начиная с широко освещавшегося в печати первого открытого процесса над Зиновьевым и Каменевым (15–16 января 1935 г.), на протяжении двух последующих лет, когда осуществлялись аресты большинства представителей «ленинской гвардии» и начались повторный процесс над Каменевым (10 июля 1935 г.) и большой процесс над «троцкистко-зиновьевским центром» (19–24 августа 1936 г.), всем, кого уже судили и кого лишь допрашивали после ареста, предъявлялось одно и то же обвинение: подготовка терактов против руководителей партии и правительства. Если учесть, что именно тогда политический терроризм, проводимый нацистской Германией, стал страшной реальностью, оказывая необходимое Гитлеру воздействие на ситуацию в Европе (убийства румынского премьера Иона Дука, австрийского канцлера Дольфуса, югославского короля Александра, французского министра иностранных дел Жана Барту), то обвинения, предъявленные представителям «правой» и «левой» оппозиций в ВКП(б), требовали незамедлительного принятия соответствующих мер в самом НКВД. Однако практически два года после убийства Кирова служба охраны высших должностных лиц СССР оставалась без изменений.
Она была образована в октябре 1920 г. как специальное отделение при президиуме коллегии ВЧК и насчитывала всего 14 сотрудников, которыми до 1928 г. руководил А.Я. Беленький. В 1930 г. спецотделение (к тому времени немногим более 100 человек) вошло в состав оперативного отдела ОГПУ — НКВД, получив в качестве шефа (по совместительству) К.В. Паукера. Численный рост сотрудников объяснялся просто: если в конце 1920 г. они должны были обеспечивать безопасность только Ленина, Троцкого и Дзержинского, то к середине 30-х гг. охраняли уже пятнадцать членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК ВКП(б) (они же были и руководителями СНК СССР). И только с приходом на пост наркома внутренних дел Ежова 28 ноября 1936 г. в структуре ГУГБ образовали самостоятельный, состоявший из 24 отделений отдел охраны, начальником которого назначили все того же К.В. Паукера.
Единственной структурой, также связанной с охраной, но не только и не столько высших должностных лиц страны, сколько ЦИК СССР, ВЦИК, СНК СССР и РСФСР, на которой незамедлительно отразилось убийство Кирова, стало управление коменданта Московского Кремля (УКМК). Созданное в марте 1918 г., сразу же после переезда советского правительства из Петрограда в Москву, оно находилось в своеобразном двойном подчинении. Юридически оно подчинялось президиуму ВЦИК (затем ЦИК СССР) в лице А.С. Енукидзе, фактически — Реввоенсовету республики (затем наркомату обороны). При этом все сотрудники УКМК были военнослужащими, а не чекистами. И только 14 февраля 1935 г. в УКМК ввели дополнительную должность — второго заместителя коменданта по внутренней охране — сотрудника НКВД, подчинявшегося все тому же Паукеру. Лишь год спустя, 28 января 1936 г., УКМК передали из НКО в НКВД на правах отдела ГУГБ, подчинив напрямую наркому Ягоде.