До поры до времени основных фигурантов по делу «Клубок» не трогали. Всерьез занялись ими только в начале 1937 г., т. е. уже после того, как Ежов сосредоточил в своих руках поистине огромную власть. Первым 11 февраля 1937 г. арестовали руководителя «заговора» А.С. Енукидзе. Это произошло в Харькове, где он тогда работал в скромной должности. 29 марта вслед за ним взяли Г. Г. Ягоду — уже как руководителя самостоятельного «заговора в НКВД», стремившегося затянуть расследование по делу «Клубок». 27 апреля в Киеве арестовали Петерсона. И вот тогда-то произошло самое загадочное. Уже в момент обыска Петерсон написал покаянное письмо на имя Ежова. Он добровольно признался и в самом «заговоре», в своем активном участии в нем, заодно назвав всех «соучастников» — Енукидзе, Корка, Тухачевского и Путну.
С этого момента следствие, а вместе с ним и аресты новых лиц пошли одновременно по трем линиям. По делу «Клубок» проходили Енукидзе, Петерсон, Корк, Медведев, Фельдман, Тухачевский, Путна и Якир, при котором последние два года служил Петерсон. В «заговоре в НКВД» оказались замешанными бывший нарком Г.Г. Ягода, его заместитель Г.Е. Прокофьев, начальник особого отдела ГУГБ М.И. Гай (призванный по должности обеспечить лояльность армии), начальник отдела охраны К.В. Паукер, его заместитель по оперативному отделу З.И. Волович. По делу о «военном заговоре» арестовали еще в августе 1936 г. В.М. Примакова и В.К. Путну, а в конце мая 1937 г. — М.Н. Тухачевского, И.Э. Якира, И.П. Уборевича, М.Е. Медведева, Б.М. Фельдмана, А.И. Корка, Я.Б. Гамарника. И здесь бросается в глаза одна, казалось бы, странная деталь: большинство военачальников проходило одновременно по двум, вроде бы не связанным между собой (если верить официальной версии) «делам». Чем это было вызвано? Невольно напрашивается самое простое объяснение. Процесс над высшим комсоставом РККА мог служить своеобразным прикрытием иного расследования, которое велось в «особом порядке» и в полной тайне. Подтверждением тому служит хотя бы то, что, рассказывая о раскрытии «заговора» в НКО, Ворошилов и Сталин почему-то сочли необходимым (либо просто проговорились) упомянуть Енукидзе. Случайность?
Таковы факты. Однако и они не позволяют сделать окончательных выводов. Ведь мы до сих пор лишены возможности познакомиться с документами, хранящимися в Президентском архиве и в ЦА ФСБ, все еще остающимися под грифом «совершенно секретно». Помогут ли они прояснить проблему, если их когда-нибудь сделают доступными исследователям? Честно говоря, даже в этом приходится сомневаться. Ведь некоторые документы в свое время были уничтожены (пример тому — 130 листов, изъятых «по акту» из дела Енукидзе), а иные никогда и не существовали, поскольку многие решения принимались устно и никогда не фиксировались.
И все же оснований для пессимизма нет. Ведь существуют и иные пути расследования исторических тайн. Но для этого нужно резко расширить область поисков. И главное — решительно отказаться от ставших традиционными представлений, порожденных «секретным» докладом Хрущева на XX съезде КПСС и разоблачениями, сделанными на XXII съезде КПСС, ставшим всего лишь новой формой непрекращавшейся политической борьбы за власть, за монопольное право узкого руководства решать судьбы страны.
До сих пор, рассматривая проблему массовых репрессий (в том числе и в РККА), подавляющее большинство историков объясняло происходившее в 1934–1938 гг. маниакальной подозрительностью Сталина, его садистскими наклонностями. К этому добавляли личностные характеристики Ягоды, Ежова, а потом и Берии. Поступать так было очень удобно, ибо, найдя нескольких виноватых, можно было сделать их, и только их, ответственными за страшную трагедию нашей страны. Поэтому при обращении к событиям 1934–1938 гг. все внимание до сих пор концентрировалось лишь на самих репрессиях — числе жертв, незаконности методов ведения следствия, описании бесчеловечных условий, существовавших в ГУЛАГе. Жизнь же страны во всей ее полноте и многообразии сознательно исключалась из исторического контекста. А ведь с этим исчезает и наиболее плодотворная методика — системный анализ, предусматривающий выявление, сопоставление и поиск взаимосвязи всех без исключения фактов в их максимально возможной полноте. Между тем, по моему твердому убеждению, только обращение к анализу внешней и внутренней политики СССР даст нам возможность приблизиться к истине.
Теперь позволю себе перейти к основному — к собственной контргипотезе, к тому, что, по-моему, и породило события 1934–1938 гг.