Теперь же, трезво осознав нереальность победы пролетариата в развитых европейских странах, во всяком случае, в ближайшие десятилетия, прагматическая «центристская группа» Сталина оказалась перед необходимостью реформировать партию коренным образом, поскольку она не соответствовала задачам мирного строительства.
Заодно следовало освободиться и от партократии — первых секретарей крайкомов, обкомов, ЦК нацкомпартий. Все эти истинные революционеры обладали одним недостатком, ранее не игравшим особой роли, но теперь ставшим решающим: почти никто из них не имел даже среднего образования. Они обладали практически неограниченными полномочиями в подведомственных краях и областях. Почти сразу же эти первые секретари чуть ли не автоматически стали и членами высшего органа партии, ее Центрального Комитета.
Полуграмотные, они брались руководить строительством металлургических комбинатов, тракторных, автомобильных, авиационных заводов и их пуском. Их промахи всегда можно было переквалифицировать в уголовно наказуемую преступную халатность.
Первый ход Сталина
Поворот предстоял слишком крутой. Поэтому сталинская группа растянула информационную подготовку политических реформ чуть ли не на 2 года. Да и начала с самого очевидного.
Уже с XVII съезда ВКП(б), состоявшегося в январе 1934 г., центристы не уставали твердить: да, Советский Союз уже не тот, каким был всего десять лет назад. Действительно, в стране произошли чуть ли не тектонические сдвиги. Но цель — социализм — все еще достаточно далека. К тому же возникла реальная угроза войны на два фронта. На Западе — с нацистской Германией. На Востоке — с Японией, которая оккупировала китайскую Маньчжурию и вышла к советской границе. Сталину было очевидно, что воевать в одиночку Советский Союз не сможет. А потому необходимо срочно было найти союзников. Разумеется, среди тех западных демократий, которым Германия и Япония также угрожают.
В январе 1934 г. все советские газеты поместили заявление Сталина о том, что СССР готов вступить в Лигу Наций. Ту самую, которую совсем недавно он же вслед за Лениным, Троцким, Зиновьевым, Бухариным клял как «замаскированный союз великих держав, присвоивших себе право распоряжаться судьбами более слабых народов».
Почти одновременно, на XVII съезде в отчетном докладе, Сталин неожиданно произнес немыслимую прежде, воистину крамольную для большевика фразу: «Мы ориентировались в прошлом, ориентируемся в настоящем на СССР и только на СССР». Правда, «прошлое» здесь было явно риторическим приемом. Всем слишком хорошо была известна интернационалистская ориентация страны на пролетарскую революцию.
Ответ на вызов последовал лишь через полгода, да еще и в довольно завуалированной форме. Журнал «Большевик» опубликовал в августовском номере статью Зиновьева, десять лет возглавлявшего Коминтерн. Григорий Ефимович открыто не опровергал взглядов Сталина. Поступил иначе. Он утверждал: «Предотвратить новую войну может только победа пролетарской революции». И пояснил, что начнется она в ближайшее время. Во Франции. И чуть ли не мгновенно перекинется в Англию, Германию, Австрию. Потому и не нужно бороться против угрозы войны с помощью дипломатии, модернизируя вооружение СССР. Следует всемерно поддерживать, постоянно усиливая, подпольную работу Коминтерна.
Вот теперь-то у партии появилась возможность выбора. Вся целиком или силами лишь влиятельной группы она могла поддержать одно из двух предложений. Разумеется, с непременными «оргвыводами» — устранением из политической жизни либо Сталина, либо Зиновьева. Но партия, вернее — партократия, промолчала.
Верно расценив молчание, Сталин сделал следующий ход. В октябре 1934 г. СССР вступил в Лигу Наций. А спустя два месяца гражданам Советского Союза было сообщено о начале переговоров с Францией и Чехословакией о заключении Восточного пакта — антигерманского оборонительного союза, к которому, как предполагали в Париже, Праге и Москве, в ближайшее время присоединится и Великобритания. И по составу участников, и по целям Восточный пакт ничем не отличался от Антанты, которая в свое время предприняла интервенцию против революционной республики.
Во внутренней политике для сталинской группы на очереди стояло реформирование политической системы. Для начала — кардинальный пересмотр Конституции. Не просто Основного закона страны, но еще и образца того строя, который после победы пролетарской революции должен восторжествовать во всем мире. Во всяком случае, так полагал Бухарин.