— Немногим ранее, — сказал Хейнман, — вы утверждали, что Высокородные Мира Владык — высшие существа. Как вы можете сочетать данное утверждение с бесчеловечными намерениями, приписываемыми принцу Галиану? Не говоря уже о том, — опять-таки, это вытекает из ваших слов — что он якобы собирался убить дядю Императора и захватить верховную власть в Империи. Вы противоречите сами себе. Если Высокородные действительно высшие существа, в чем с вами совершенно согласен и губернатор Альфы Центавра Три, то принц Галиан не может быть одновременно и ангелом, и чудовищем.
Джим рассмеялся.
— Я думаю, уважаемая Комиссия не вполне понимает сущность социальных отношений Мира Владык и Империи вообще. План Галиана по захвату власти — верх преступных измышлений, по мнению любого Высокородного. Но с точки зрения того же Высокородного идеи Галиана относительно Земли — отнюдь не преступление, а норма. Более того, нам объявили бы, что, дескать, мы должны считать себя счастливыми, ибо привлекли внимание принца. Что, став Старкинами, мы избавились бы от болезней и обрели бы здоровье, счастье и единство, подобно Старкинам Императора.
И вновь Хейнман принялся шептаться с губернатором, но на этот раз оба выглядели озабоченными и расстроенными.
— Не хотите ли вы сказать, мистер Кейл, — произнес Хейнман, и тон его давал понять, что председатель ждет честного ответа, — что все ваши действия в Мире Владык были направлены не только на благо Императора, но и служили целям безопасности людей Земли?
— Да, — ответил Джим.
— Мне бы очень хотелось в это верить, — сказал Хейнман. — Но вы заставляете нас принять на веру слишком многое. Скажем, факт, что вы каким-то образом узнали о планах принца Галиана, хотя он не мог не держать их в строжайшем секрете.
— Да, это так, — согласился Джим. — Но отдельные губернаторы и дворяне колониальных миров, — тут его взгляд скользнул по губернатору Альфы Центавра, — должны были знать о его намерении избавиться от прежних Старкинов. Принцесса Афуан и Мелнес — хранитель дворцовых покоев — были в курсе остальных деталей. Хотя Галиан, насколько это возможно, старался никому их не открывать.
— Как же в таком случае о них узнали вы? — спросил один из членов Комиссии — незнакомый Джиму, невысокий, толстый человек.
— Мои основные интересы состоят в изучении различных человеческих культур, во всех их видах и проявлениях, — сухо пояснил Джим. — Существует определенный предел вариациям любой культуры, порожденной сильно сконцентрированным населением, сколь бы высоко ни была эта культура развита. Социальные отношения Высокородных в Мире Владык и знати в колониальных мирах были, как считали сами носители данных отношений, на самом высоком уровне. Высокородные и подражающие им провинциальные князьки разделялись на небольшие группы или клики, которые вели себя так же, как нойо.
Джим подождал, пока кто-нибудь не попросит его растолковать термин «нойо». Попросил Хейнман.
— Французский этнолог Жан Жак Петтер называл термином «нойо» общество, раздираемое внутренними противоречиями. Позднее Роберт Ардли охарактеризовал такое общество как «сосуществование правителей, связанных вместе дружески-вражеской зависимостью». В природе аналогом нойо может служить обезьяна калицебус. Каждая семья калицебус проводит свободное от сна и потребления пищи время вблизи границ владений другой семьи калицебус, всячески ее дразня и угрожая ей. Замените ареал на «позицию», угрозы на «интриги», и получите картину сообщества Высокородных Мира Владык. Единственными исключениями были Высокородные типа Ро, но лишь потому, что являлись своего рода дегенератами, то есть находились на уровне развития, который Высокородные миновали в незапамятные времена. Поэтому их не считали за ровню, хотя, возможно, и ошибались.
Джим снова замолчал. Довольно долгое время ни один из членов Комиссии не нарушал тишины, затем заговорил Хейнман.
— Раньше вы сравнивали Высокородных с нами, людьми Земли, и называли из сверхсуществами. Теперь вы взялись сравнивать их со стадом обезьян. Они не могут быть и теми, и другими.
— Могут! — воскликнул Джим. — Ардли утверждал: «нации рождают героев, а нойо — гениев». В случае Мира Владык, послужившего прототипом для других планет, гении создали нойо. Обезьяны калицебус живут в утопических условиях: на деревьях им хватает и пищи, и питья. Высокородные Мира Владык тоже основали своеобразную утопию на базе совершенной технологии, ориентированной на удовлетворение любых желаний и потребностей. Естественно, в подобных условиях они неизбежно деградируют и сделаются легкой добычей какого-нибудь предприимчивого народа с окраин Империи, где условия жизни не в пример хуже. С исторической точки зрения аристократия неизбежно слабеет и становится зависимой от нижних слоев общества.
— Почему же этого до сих пор не произошло с Высокородными? — спросил Хейнман.
— Потому что им удалось придумать нечто уникальное — вечную аристократию, — объяснил Джим. — Империя собрала на планете лучшие умы своих колоний, и планета превратилась в Мир Владык, куда продолжали прибывать самые талантливые люди со всей Галактики, обеспечивая постоянный приток свежей крови. Кроме того, аристократия Мира Владык, развившаяся в Высокородных, сумела сделать то, чего не смогла добиться ни одна аристократия в истории — она обеспечила каждого члена сообщества знанием всего технического потенциала Империи. Высокородные не просто гении, они — гении, обладающие громадной эрудицией. Высокородная Ро, в данный момент находящаяся здесь, при наличии материалов и времени способна превратить Землю в точную копию Мира Владык, имея в виду его технический потенциал.
Хейнман нахмурился.
— Не вижу связи между Высокородными и нойо, — сказал он.
— Бессмертная аристократия, — ответил Джим, — тоже имеет способность к эволюции. В результате ее эволюции неминуемо возникает ситуация, обусловливающая как социальную, так и индивидуальную стадию упадка. Упадок Империи неотвратим.
Губернатор с Центавра наклонился и что-то зашептал Хейнману на ухо, но тот отстранил его, причем довольно грубо.
— Как только я разглядел их движение к краху, — снова заговорил Джим, — я понял, что семена упадка уже обрели благодатную почву. Свидетельством тому служили совершенно извращенные общественные отношения, — Джим не сводил глаз с губернатора. — Иными словами, самое большее через несколько сотен лет Империя начнет разваливаться, ей будет не до Земли и ее обитателей. К несчастью, вскоре я узнал о заговоре Галиана. Не все Высокородные были удовлетворены системой нойо. Многие, вроде Галиана, Вотана или Словиеля, жаждали серьезного действия, а не того призрачного существования с игрой в Пункты, которое им предлагало нойо. Кроме того, Галиан был опасен. Как и Император, он был сумасшедшим, но, если так можно выразиться, несколько буйного склада. Он был человеком, способным претворить свое сумасшествие в жизнь. И строил планы относительно Земли. Он увлек бы Землю следом за Империей — в пропасть, раньше, чем Империя рухнула бы под собственной тяжестью.
Джим замолчал. Ему внезапно захотелось оглянуться на Ро и оценить впечатление, произведенное его словами, но он удержался.
— Итак, — заключил он, — я поставил целью уничтожить Галиана. И я это сделал.
Он замолчал. Все сидели не шевелясь, храня гробовую тишину и словно ожидая продолжения речи. Вскоре члены Комиссии заерзали на стульях; все поняли, что речь окончена.
— Значит, такова ваша трактовка собственных действий. — Хейнман, медленно наклонился вперед и устремил взгляд в переносицу Джима. — Значит, вы спасали Землю от буйнопомешанного… Но насколько вы уверены в своей правоте?
— Я отвечу. — Джим мрачно улыбнулся. — Дело в том, что я разыскал в архивах немало любопытных сведений. Земля, да будет вам известно, все-таки была колонизирована Империей — здесь высадилось несколько Высокородных со слугами. И… — Он помедлил, но затем выговорил медленно и очень ясно: — Я САМ — ПОТОМОК ЭТИХ ВЫСОКОРОДНЫХ! ТАК ЖЕ, КАК И РО, — Я ПОТОМОК БОЛЕЕ РАННЕЙ И БОЛЕЕ ЗДОРОВОЙ АРИСТОКРАТИИ. ИНАЧЕ, СОСТЯЗАЯСЬ С ГАЛИАНОМ И ДРУГИМИ ВЫСОКОРОДНЫМИ, Я НЕ СМОГ БЫ СДЕЛАТЬ ТОГО, ЧТО СДЕЛАЛ. Я МОГ БЫ ДОСТИЧЬ БОЛЬШЕГО, ЕСЛИ БЫ МОЕ РАЗВИТИЕ НЕ ОСТАНОВИЛИ ЗДЕСЬ, НА ЗЕМЛЕ, КОГДА МНЕ БЫЛО ДЕСЯТЬ ЛЕТ ОТ РОДУ!