Бизнесмен продолжал читать.
— Эй, вы только взгляните. — Коммивояжер слегка толкнул соседа локтем и сунул фотографию ему под нос. — Какова красотка?
Бизнесмен раздраженно глянул на снимок обнаженной до пояса женщины лет тридцати пяти с рыхлым белым телом и восемью обвислыми грудями.
— Вам случалось видеть что-нибудь подобное? — хихикая, допытывался коммивояжер. Его маленькие красные глазки восторженно щурились, рот расползся в похотливой улыбке. Он снова ткнул соседа локтем.
— Видел, и не раз. — Скривившись от отвращения, бизнесмен уткнулся в газетный лист. От внимания коммивояжера не ускользнуло, что старый худой фермер пристально смотрит в их сторону. Добродушно улыбаясь, он протянул карточку фермеру.
— Ну как, папаша, нравится? Ничего не скажешь, лакомый кусочек!
Фермер не спеша оглядел карточку, перевернул, изучил засаленный оборот и, еще раз взглянув на лицевую сторону, отшвырнул. Скользнув с буфетной стойки, фотография несколько раз перевернулась в воздухе и упала изображением вверх.
Коммивояжер поднял ее, стряхнул и заботливо, почти нежно, вложил в бумажник. Глаза официантки сверкнули, когда она мельком взглянула на изображение.
— Чертовски приятное зрелище, — подмигнул ей коммивояжер. — Вы не находите?
Официантка пожала плечами.
— Чего тут особенного? Видала я уродов и похлеще, когда жила под Денвером. Их там целая колония.
— Так там и сделан этот снимок. В денверском трудовом лагере ЦУБ.
— Неужели там еще кто-то живет? — приподнял брови фермер.
— Шутите? — Коммивояжер хрипло рассмеялся. — Конечно, нет.
Посетители кафе внимательно прислушивались к разговору. Даже молодые люди в кабинке выпрямились, слегка отодвинулись друг от друга и во все глаза наблюдали за происходящим у буфетной стойки.
— А я в прошлом году видел забавного парня возле Сан-Диего, — сообщил фермер. — С крыльями, как у летучей мыши. Вот урод так урод: из спины торчат голые кости, а на них болтаются кожаные перепонки.
В разговор вступил таксист с крысиным лицом:
— Это еще что. Вот я на выставке в Детройте видел человека с двумя головами.
— Неужто живого? — удивилась официантка.
— Какое там. Усыпленного.
— А нам на уроке социологии крутили целый фильм обо всех этих тварях, — выпалил юноша. — Каких там только не было! И крылатые с юга, и большеголовые из Германии, ну такие, безобразные, с наростами, как у насекомых…
— Самые мерзкие твари жили в Англии, — перебил юношу пожилой бизнесмен. — Те, что скрывались в угольных шахтах. Их откопали только в прошлом году. Почти сто особей. — Он покачал головой. — Больше полувека они там плодились и размножались. Потомки беженцев, спустившихся под землю еще во время Войны.
— В Швеции недавно обнаружили новый вид, — блеснула своими познаниями официантка. — Я сама читала Говорят, они контролировали мысли на расстоянии. К счастью, их оказалось только одна пара, и ЦУБ в два счета с ними справилось.
— Почти как новозеландский вид, — изрек один из рабочих. — Те тоже читали мысли.
— Читать и контролировать — совершенно разные вещи, — возразил бизнесмен. — Когда я слышу что-нибудь подобное, то даже рад, что у нас есть Центральное Управление Безопасности.
— А были еще такие, что могли передвигать предметы взглядом, — задумчиво произнес фермер. — Телекинез называется. Их нашли в Сибири фазу после Войны. Слава Богу, советское ЦУБ не подкачало. Теперь о них, почитай, никто и не вспоминает.
— А вот я помню, — возразил бизнесмен. — Я был тогда еще ребенком. Но все же помню, ведь это был первый див, о котором я услышал. Отец собрал всю семью и рассказал нам о нем. Мы тогда еще заново отстраивали дом. В те дни ЦУБ обследовало каждого и ставило на руке клеймо. — Он гордо поднял худую узловатую руку. — Моему клейму пошел уже шестой десяток.
— Сейчас тоже осматривают младенцев, — поежилась официантка. — Во Фриско в этом месяце снова появился див. Первый за последние несколько лет. Полагали, что с ними покончено во всей округе, ан нет.
— Во всяком случае, их становится все меньше и меньше, — вставил таксист. — Фриско ведь не слишком пострадал. Не как другие города — Детройт, например.
— В Детройте до сих пор ежегодно рождается десять — пятнадцать тварей в год, — сообщил юноша — Там по всей округе зараженные пруды. А люди все равно купаются.
— А как он выглядел? — осведомился коммивояжер. — Ну тот, из Сан-Франциско?
Официантка развела руками.
— Да как обычно. Без ступней. Скрюченный. С большими глазами.
— Ночной тип, — определил коммивояжер.
— Его прятала мать, представляете?! Говорят, ему стукнуло три года. Она упросила доктора подделать свидетельство ЦУБ. Старый друг семьи, ну вы понимаете.
Коммивояжер допил кока-колу и теперь рассеянно вертел в пальцах сигарету, прислушиваясь к затеянному им разговору. Юноша наклонился к девице и тараторил без умолку, пытаясь произвести впечатление своей эрудицией. Тощий фермер и бизнесмен, сев поближе друг к другу, вспоминали о тяготах жизни в конце Войны и в годы перед принятием первого Десятилетнего Плана Реконструкции. Таксист и двое рабочих травили друг другу байки.
Чтобы привлечь внимание официантки, коммивояжер кашлянул и изрек:
— Надо думать, тот урод из Фриско наделал и здесь немало шума. Еще бы, ведь совсем под боком.
— И не говорите, — согласилась официантка.
— Да, этот берег Залива действительно не слишком пострадал, — гнул свое коммивояжер. — Уж здесь-то вы уродов отродясь не встречали, верно?
— Не встречала. — Официантка стала торопливо собирать со стойки грязную посуду. — Ни единого во всей округе.
— Так уж и ни единого? — удивленно переспросил коммивояжер. — Неужели по эту сторону Залива не появлялось ни одного дива?
— Ни одного, — отрезала она и скрылась за дверью кухни. Ее голос прозвучал несколько хрипловато и натянуто, что заставило фермера умолкнуть и оглядеться.
Как занавес опустилась тишина. Все угрюмо уставились в свои тарелки.
— Ни единого во всей округе, — громко и отчетливо произнес таксист, ни к кому конкретно не обращаясь. — Вообще ни одного.
— Да, да, конечно, — закивал коммивояжер. — Я только…
— Безусловно, вы все поняли правильно, — заверил его рабочий. Коммивояжер растерянно заморгал.
— Конечно, приятель, конечно. — Он нервно шарил в карманах. Несколько монет покатились по полу, и он торопливо их подобрал. — Я не хотел никого обидеть.
Наступившую паузу нарушил юноша:
— А я слышал, — полным достоинства голосом начал он, — будто кто-то видел на ферме Джонсона…
— Заткнись! — не поворачивая головы, рявкнул бизнесмен.
Юнец вспыхнул и поник. Судорожно глотнув, он уставился на свои руки.
Коммивояжер заплатил официантке за кока-колу.
— Не подскажете, по какой дороге я быстрее доберусь до Фриско? — спросил он. Но официантка демонстративно повернулась к нему спиной.
Люди за стойкой были полностью заняты едой. Враждебные лица, взгляды прикованы к тарелкам.
Коммивояжер подхватил раздутый портфель, энергичным движением откинул москитную сетку у входа и вышел в слепящий полуденный зной. Он направился к припаркованному в нескольких метрах «бьюику» семьдесят восьмого года. Одетый в голубую униформу дорожный полицейский стоял в тени навеса, поддерживая вялую беседу с молодой особой во влажном шелковом платье, облепившем тощее тело.
— Скажите, вы хорошо знаете округу? — обратился коммивояжер к полицейскому.
Тот окинул беглым взглядом мятый костюм коммивояжера, галстук-бабочку, пропитанную потом сорочку От наметанного взгляда блюстителя порядка не укрылось, что номерной знак выдан в соседнем штате.
— А в чем, собственно, дело?
— Я разыскиваю ферму Джонсона. Мне необходимо встретиться с ним по поводу судебной тяжбы. — Коммивояжер подошел вплотную к полицейскому, зажав между пальцами маленькую белую карточку. — Я его поверенный, состою в нью-йоркском союзе адвокатов. Вы не могли бы объяснить, как туда добраться? А то я уже года два не бывал в здешних краях и основательно подзабыл дорогу.