Решив немного позабавиться, я спросил этого оксфордца, кто он такой.
— Сержант Особого управления, — ответил тот. Незаметно, но очень внимательно я следил в это время за двумя другими детективами, находившимися в комнате. Услышав ответ «оксфордца», они выразительно переглянулись. Тогда я сказал:
— Несколько дней назад я читал в газете, что сержантам полиции прибавили жалованье. Сколько же вам теперь платят?
Разумеется, я не читал ничего подобного. Но лжесержант клюнул на этот несложный приём. Смешавшись, он зашагал из комнаты, бормоча что-то себе под нос. Больше я его не видел.
Полицейским детективам этот небольшой инцидент доставил явное удовольствие. Они тут же предложили принести мне чай. По-моему, я уже говорил, что в Англии чай пьют с молоком, что, на мой взгляд, делает его почти неприемлемым. Но было уже около полуночи, а я весь день ничего не ел.
Один из детективов принёс чашку чая и немного печенья. Чай, объяснил он, они готовят сами, собирая раз в неделю деньги на покупку заварки, сахара и молока… По традиции так делают во всех учреждениях Англии. Мне иногда казалось, что если бы чай вдруг исчез когда-нибудь, то жизнь в Англии застыла бы на мертвой точке.
Глава XXVII
«Супер» Смит появился так же неожиданно, как исчез.
Вошёл, потирая руки. Сел. Усмехнулся. Сообщил, что в квартире произведён обыск. Найдены шифры и деньги: «Вот так-то, милейший!»
— Будем тратить время на уговоры, или сами сознаетесь во всём?..
— Отказываюсь, — сказал я как можно более твёрдо, — я отказываюсь отвечать на ваши вопросы, пока не увижусь со своим адвокатом.
Но Смит, видимо, по-прежнему не понимал, что имеет дело с «преступником» иного рода, и по-прежнему решил испытывать на мне все традиционные приёмы, которые полиция Её Величества с блеском использует для запугивания уголовников. Наконец и он почувствовал, что даже суперинтендант Особого управления не может до бесконечности попирать закон, сдался и буркнул:
— Звоните адвокату…
Было семь утра. Адвокат жил за городом, но мне удалось разыскать его домашний телефон в одной из телефонных книг, оказавшихся в комнате для допросов. Подошла жена адвоката. Сонным голосом сообщила, что господин Хард спит: «Не можете ли вы позвонить попозже?» «Говорит клиент вашего мужа, — сказал я. — Адвокат нужен по исключительно срочному и важному делу».
Подходя к телефону, Хард ещё наполовину спал. Он мгновенно проснулся, когда услышал, что Лонсдейл находится в Скотленд-Ярде.
— Если вы арестованы, то почему вас держат в Скотленд-Ярде? — тут же сообразил он. — Туда являются только добровольно. Арестованных же должны содержать в камерах предварительного заключения в полицейском участке.
Я ответил, что также весьма удивлён тому беззаконию, которое полиция совершает с момента моего похищения на улице Ватерлоо-Роуд.
Я так и сказал — «похищения», отметив про себя выражение лица Смита. На нём появились некоторые признаки смущения.
Тут же мне предложили выйти из комнаты. Усадили в машину и отвезли в полицейский участок на Боу-Стрит. Я успел заметить, что Хаутона и Джи везли одновременно со мной, но в другой машине.
Рядом уселся какой-то сыщик, говоривший с сильным польским акцентом. Стараясь завязать разговор, он проявлял сочувствие моему положению — фальшивое, конечно.
«Видимо, в Особом управлении Скотленд-Ярда работает не так уж много иностранцев, — думал я, слушая его болтовню, — вряд ли поляк появился в машине случайно. Подставлен на тот случай, если захочу рассказать что-то по секрету».
Неуклюжие приёмы, с которыми меня знакомили асы Скотленд-Ярда, заставляли думать, что дело обстояло именно так.
В полицейском участке на Боу-Стрит я снова увидел Хаутона. Это была наша первая после ареста встреча. Я подумал, что сейчас он станет меня винить во всех своих злоключениях. Но Хаутон держал себя довольно дружелюбно. Во всяком случае, отнюдь не враждебно. Почему он вёл себя не так, как ему «полагалось»?