Наконец присяжные заседатели ушли совещаться. Публика освободила зал. Подсудимых отвели в камеры. Журналисты гадали в кулуарах, сколько каждому из них «влепят».
Я сидел в камере — один на один со своими мыслями. О чем я думал в эти минуты?
О том, что четырнадцать лет каторжной тюрьмы — такой срок полагался мне по всем канонам английского судопроизводства — вдали от Родины, семьи, близких людей, четырнадцать лет одиночки — это не сладко.
Теперь главным действующим лицом процесса были присяжные. Но, видимо, среди них возникли разногласия, потому что, вместо того чтобы вынести свое краткое: «Да, виновны», старшина присяжных попросил верховного судью разъяснить, можно ли при обвинении в сговоре принять решение, что один из обвиняемых невиновен. Лорд Паркер тут же дал «четкий и краткий» ответ, продолжавшийся каких-нибудь полчаса.
Хотя у меня было юридическое образование и я не пропустил ни слова из пространной речи судьи, но так и не понял смысла ответа: то ли «да», то ли «нет». Я спросил об этом у Харда. Хард неопределенно пожал плечами:
— Это очень сложный вопрос...
— Что же могут понять присяжные, если даже юрист не понимает сути ответа Паркера?
— Да разве смог бы он стать верховным судьей, если б его ответы были вразумительными? — ответил Хард.
Подсудимых снова увели в камеры. «Значит, — подумал я, — мне присяжные уже вынесли приговор, а разногласия возникли по делу кого-то из других подсудимых...» Я не догадывался, что через несколько минут мне придется пережить жестокий удар.
Снова нас повели в зал. Судья, исполненный важности и значительности момента, спросил старшину присяжных, пришли ли они к какому-либо решению. Старшина ответил: да, пришли и тут же зачитал протокол: все обвиняемые признаны виновными в тайном сговоре с целью нарушить закон о сохранении государственной тайны.
Затем в соответствии с правилами английского судопроизводства полагалось выступить суперинтенданту Смиту.
Каждому из обвиняемых он дал подробную характеристику. Обо мне он сказал следующее:
— Нам не удалось установить его подлинную личность. Но, по-моему, он русский. Кадровый советский разведчик...
В доказательство своего умозаключения суперинтендант привел тот единственный факт, что на допросе я не ответил ни на один вопрос. Он даже процитировал из протокола допроса заявление Гордона Лонсдейла: «Что бы вы ни спросили меня, моим ответом будет «нет», а поэтому не будем терять попусту время...»
Я действительно сказал это, но так и не смог понять, почему эти слова могут служить доказательством национальности человека и его профессии.
В списке подсудимых я был третьим. Но именно с меня начал приговор верховный судья лорд Паркер. Я заметил, что судья читал приговор по бумажке, хотя у него явно не было времени его подготовить, и счел это благоприятным обстоятельством: очевидно, судья действительно остановился на четырнадцати годах заключения. Остальные подсудимые получат в таком случае лет по десять.
К сожалению, это было не так...
В Англии судьи не только отправляют правосудие, но и «творят» право, то есть создают новые прецеденты, которые автоматически становятся частью обычного права, если их не отменит апелляционный суд.
Лорд Паркер ловко и умело этим воспользовался.
Покончив со вступительной частью обвинения, он обратился ко мне:
— Вы, Лонсдейл, явно кадровый разведчик. Это опасная профессия, и человек, принадлежащий к ней, должен быть готовым, а вы, несомненно, готовы, серьезно пострадать в случае обнаружения. Более того, я считаю, что в данном случае именно вы были руководителем всех обвиняемых...
В этом месте судья для вящей убедительности бросил многозначительный взгляд в зал.
— Вас нашли виновным в правонарушении по обычному праву, и в этих случаях нет установленного максимального наказания, однако никакое наказание не может быть чрезмерным для данных обстоятельств. Я убежден, что данный тайный сговор длился много месяцев и материалы передавались несколько раз. Вы отправитесь в тюрьму на двадцать пять лет!
Зал ахнул.
Лорд Паркер торжествовал. Это были минуты его славы: вместе с Гордоном Лонсдейлом он входит в историю английского правосудия. И еще он, видимо, сознавал себя спасителем Англии.
Ко мне подошел защитник Хард:
— Гордон, не огорчайтесь слишком суровым приговором. Вы должны гордиться тем, что стали прецедентом английского права, я вас поздравляю...
Никогда еще суды Англии не приговаривали за умысел к большему сроку, чем предусмотрено законом за само преступление! Судья и генеральный прокурор ловко использовали то, что пресса настроила соответствующим образом общественное мнение. Теперь они были спасителями страны!
Выслушав решение судьи, я улыбнулся — что мне оставалось делать?! Спросил Харда, чем он объясняет столь суровый приговор.
— Видите ли, — ответил адвокат, — сейчас у нас во всем и везде наблюдается инфляция. Растут цены, повышаются сроки наказания... И я, и Хард расхохотались.
Хаутон и Джи получили по 15 лет тюрьмы.
«Ну, вот, — подумал я, когда меня вели в камеру. — Точка поставлена. Теперь можно «отдыхать»...» Но мне предстояло еще раз оказаться в зале суда — верховный судья решил, что 55 лет троим подсудимым — не так уж и много. Он должен вынести еще одно решение — возложить на них оплату судебных издержек и даже расходов обвинения по этому делу.
Лорд Паркер оказался не только мстительным, но и мелочным.
Хард прокомментировал:
— Вам везет, Гордон, еще один прецедент в делах подобного рода...
Лишь поздно вечером меня увезли в тюрьму «Уормвуд скрабс». Один из сопровождавших меня тюремщиков — с ним я хорошо познакомился за два с половиной месяца Брикстона — сказал, что все тюремщики держали пари, каким будет приговор. Большинство считало — 10 лет, некоторые — и того меньше: семь — восемь... Все настолько ошиблись, что пари было отменено, а ставки возвращены.
— Сожалею, что ничем не могу помочь, — ответил я, — видимо, Паркер прослышал о вашем пари...
Лишь поздно вечером я наконец оказался в своей одиночке. Свалился на откидную койку, успев только отметить, что жизнь здесь не столь «комфортабельна», как в Брикстоне....
Утром посмотрел на себя и на процесс со стороны — принесли газеты.
«Дело Лонсдейла» освещали 200 журналистов, представлявших все крупнейшие издания Англии, Канады, Соединенных Штатов и других стран. Приговор в 25 лет вызвал сенсацию. Газета с самым крупным в то время в Англии тиражом — «Дейли миррор» посвятила ему все первую полосу. Фотография — она сделана на Брюссельской международной выставке... — я улыбаюсь, за спиной — британский флаг... Подпись под снимком гласила: «Портрет мастера разведки на фоне британского флага. Фотография показывает красивого русского разведчика Гордона Арнольда Лонсдейла на выставке в Брюсселе, в которой он принимал участие в качестве директора одной из британских фирм. Вчера его приговорили к 25 годам тюремного заключения». В общей сложности газета уделяла подсудимым четыре полосы.
На первой странице «Дейли скетч» я сидел на скамейке в Гайд-Парке. Страницу пересекал набранный крупным шрифтом вопрос: «Но кто же он?» — стрела указывала на фотографию. В статье подчеркивалось, что контрразведчики убеждены лишь в одном, что человек на снимке — не Лонсдейл и только «человек, с невозмутимым спокойствием выслушавший приговор лорда Паркера — 25 лет тюрьмы, знает, кто он».
Более серьезные газеты считали, что дело Лонсдейла — провал в работе английской контрразведки, и сообщали, что лидер оппозиции Гейтскелл требует начать официальное расследование. Гейтскелл в свою очередь давал интервью, где подчеркивал, что пришел в ужас: оказывается, на протяжении многих лет «иностранная разведка с полной безнаказанностью могла действовать в Англии, и никто не знает, какую информацию и в каком объеме она добывала».