Но я был отлично осведомлён, что в действительности полного обмена информацией между ведущими партнерами по НАТО никогда не существовало. «Друзья-соперники» время от времени пытались надуть друг друга. Сделать это было не очень трудно — исследования такого рода обычно не предаются гласности, и только из специальных источников можно узнать о достижениях учёных и промышленников. Но даже и после этого не так легко склонить партнера поделиться секретами. (Кстати, англичане никогда не давали информации о всемирно знаменитых реактивных и турбореактивных двигателях фирмы «Роллс-Ройс». Американцы тем более не проявляли особой щедрости).
Поэтому вполне естественно, что разведывательные службы этих стран пытались восполнить тот пробел, который образовался в результате не очень джентльменского выполнения соглашения. Именно на это я и рассчитывал.
Приехав в Портленд, я позвонил из ближайшего телефона-автомата.
— Хаутон слушает, — услышал я хрипловатый баритон.
— Здравствуйте, господин Хаутон. С вами говорит помощник американского военно-морского атташе в Лондоне капитан второго ранга Алек Джонсон, — произнёс я как можно более солидно.
— Слушаю вас, господин капитан второго ранга! Чем могу служить?
Звонкий титул явно произвёл впечатление. Кстати, расчёт на то, что с отставным английским моряком легче толковать тоже моряку — принималось во внимание знаменитое «морское братство», — также оправдался. Я почти наглядно представил, как потеет от почтения к старшему офицеру «почти мичман».
Вложив в голос максимум радушия и дружеского расположения, я сказал:
— Меня просил передать вам большой привет один наш общий знакомый. Вы его знали по Варшаве, где вы служили в английском, а он в американском посольстве…
— Очень благодарен вам, сэр! — почти отрапортовал Хаутон.
Все-таки большое дело морская служба! За двадцать три года этой самой службы на флоте Её Величества у Хаутона выработалось автоматическое уважение к любому человеку с офицерскими погонами.
Беседа развивалась именно так, как я и намечал. Хаутон не усомнился, что разговаривает с помощником американского военно-морского атташе, ему льстило упоминание о знакомстве в прежние «блестящие» времена, когда он ещё не попал на житейскую мель. Быстро взвесив всё это, я сделал следующий шаг:
— Наш общий знакомый просил передать, что он с огромным удовольствием вспоминает о ваших совместных коммерческих операциях…
В разговоре возникла пауза. И её тоже я предвидел. Хаутон должен был испугаться — речь шла о спекуляциях на чёрном рынке. Он вряд ли любил о них вспоминать, тем более в телефонных разговорах. Я не торопил своего собеседника. Наконец тот подыскал подходящий ответ.
— Совершенно верно, сэр, — несколько растерянно пробормотал Хаутон. — Но я бы предпочёл вести разговор у себя дома. Быть может, вы зайдёте как-нибудь к бывшему старшему унтер-офицеру королевского флота? Кстати, откуда вы сейчас говорите?
Мне оставалось только удивляться, как быстро сориентировался Хаутон в ситуации, из которой мог извлечь для себя некую прибыль. Только этим можно было объяснить его приглашение. Упоминание о былых коммерческих махинациях послужило для него сигналом трубы: опять можно будет заработать! Иначе зачем звонить капитану второго ранга? Передать привет от общего знакомого? Знаем мы эти приветы!
— Я нахожусь по делам в Портленде, — сказал я. — Мог бы заскочить на часок сразу после работы сегодня вечером.
Хаутон охотно согласился.
— Отлично, сэр. Буду ждать вас в половине шестого. Вот мой адрес…
— Одну минуту, я достану записную книжку.
Я сделал вид, что записываю и без того хорошо мне известный адрес Хаутона.
И в этом план нарушен не был: я рассчитывал на приглашение. Что ж, первая партия проведена. Счет складывался пока в мою пользу.
Караван бывалого моряка бросил якорь в Веймуте, всего лишь в нескольких минутах езды от места работы Хаутона. Вид у каравана, а проще — фургона был весьма потрёпанный. С любопытством вошёл я в это автожилище. Как и у всех фургонов, вход был сбоку, через низенькую металлическую дверь. Затем я попал в небольшое помещение площадью около восьми квадратных метров, тесное и неуютное. В одну сторону от двери были расположены рундуки — ящики, которые использовались для хранения имущества и как постели. Между рундуками стоял убирающийся столик. Напротив — маленькая газовая плитка. В караване был крошечный закуток для душа и некое подобие туалета — владелец называл его «химическим». Обстановку фургона дополняли встроенные шкафы и полочки. Хаутон приволок в своё жильё довольно большой проигрыватель и пластинки к нему. Оказалось, он любил музыку «полуклассического» типа.
— Здравствуйте, господин Хаутон! — почтительно приветствовал я отставного моряка.
— Здравствуйте, сэр! — почтительно поздоровался Хаутон. Он встретил меня приветливо и через фразу вставлял то «сэр», то «коммандер» — обращение к капитану второго ранга в английском и американском флотах.
— Вот моя визитная карточка, — я решил сразу разрушить у Хаутона все сомнения, если они возникли.
На красивой, плотной бумаге традиционным, так называемым «дипломатическим» шрифтом было напечатано: «Коммандер Алек Джонсон, помощник американского военно-морского атташе. Лондон». Номер телефона указан не был. Бывалый дипломат Хаутон не обратил внимания на эту существенную подробность, собственно ради которой и печатают визитные карточки. Весь его вид свидетельствовал, что он польщён визитом такой значительной персоны.
Я рассказал о служебных и личных успехах общего знакомого. Моряк слушал меня с явной завистью: когда-то они с этим парнем были на равных, а вот теперь тот делает карьеру, ему же… Догадаться, о чем думает Хаутон, было несложно.
Так, чтобы это не бросалось в глаза, я осматривал караван. Для разведчика жильё человека, с которым он собирается установить контакт, — дело далеко не второстепенное. По нему можно судить о многом. Я обратил внимание на полное отсутствие книг. Не было даже тех полупорнографических дешёвых изданий в мягких переплетах, которые обычны в жилище стареющего холостяка (из этой среды, конечно, к которой принадлежал Хаутон). Зато на видном месте стоял вместительный шкафчик. Уже после минутного знакомства Хаутон широким жестом открыл его. Шкафчик был битком набит пустыми бутылками из-под джина и виски.
— Рад угостить вас стопкой доброго джина — этого традиционного напитка моряков! — торопливо предложил Хаутон. Из нагромождения разномастной посуды он извлёк початую бутылку. Это был так называемый розовый плимутский джин, который предпочитают флотские офицеры.
Я вежливо поблагодарил и поднял рюмку:
— За наше знакомство.
— С удовольствием, — откликнулся Хаутон. Он выпил залпом, прикрыв глаза. От меня не ускользнула и эта деталь — обычно так пьют люди, уже привыкшие к спиртному.
Я продолжал рассказывать об общем приятеле — сведения о нём были абсолютно точны, их передали из Центра.
Бутылка пустела.
В таких ситуациях разведчик не может предаваться праздным разговорам. Больше того, не переступив ещё порога каравана, я уже держал в голове точный план встречи: сколько она будет длиться, о чём надо говорить вначале, когда следует перейти к делу. Конечно, было бы неверным представлять всё так, будто подобная беседа протекает в стремительном темпе, состоит из схематичных вопросов-ответов. Нет, опытный разведчик всегда постарается придать ей характер дружеского разговора, в ходе которого узнает интересующие его вещи. В этом профессия разведчика родственна профессии педагога: надо уметь располагать к себе людей, вызывать их на откровенность, направлять разговор в нужное русло. В беседе с Хаутоном я полностью владел инициативой и строил её так, как это было мне выгодно.
Уже через полчаса я намекнул («Хотя это и служебная тайна, но мы люди свои»), что приезжал в Портленд проверять, как выполняют англичане договорные обязательства по обмену военно-технической информацией. Захмелевший Хаутон встрепенулся, как опытная гончая, напавшая на след, и даже отодвинул рюмку. Потом сказал: