Максин обвела взглядом комнату:
— Которая?
— Ну вон та, хорошенькая. Рядом с Джорджией.
— Не знаю, — сказала Максин. — Те две девушки рядом с ней явно не актрисы. Если только характерные.
Обе презрительно хмыкнули.
— А не может она быть сестрой Джорджии Филд?
— Ты имеешь в виду журналистку? Возможно. Носы у них точно похожи.
— Да-а, — задумчиво протянула Сара. — Хотя не совсем. У Джорджии нос немного другой. Вот если бы она была блондинкой… Слушай, она такая бледная — в снегопад ее и не разглядишь. К тому же немного полнее Джорджии.
— Но это ее не портит, — сказала Максин. — Она скорее фигуристая. Некоторые мужики обожают сиськи и толстые попки.
— Да, — согласилась Сара, — но только те, которым уже за шестьдесят.
Максин засмеялась.
— И губы у нее полней, чем у Джорджии.
— Угу, — утвердительно кивнула Сара. — Совсем в духе восьмидесятых.
Находясь в счастливом неведении, что актриса со своей подружкой скрупулезно ее изучают. Джаз в свою очередь развлекалась тем, что разглядывала их очаровательного белокурого приятеля. Его огромные голубые глаза, горя любопытством, перебегали с одного красивого лица на другое и что-то слишком уж часто останавливались на Джорджии. И в эти моменты они выражали неподдельное восхищение: подобное Джаз часто приходилось лицезреть на лицах мужчин, когда те смотрели на ее сестру. Но этот парень смотрел как-то по-особенному: такой взгляд бывает у несчастного кролика, ослепленного светом автомобильных фар. Джаз решила, что этот незнакомец ей нравится.
Всякий раз, когда следующая пара заходила в комнату для прослушивания. Мо говорила себе, что пойдет следующей. Но каждый раз, когда они выходили обратно, все ее существо повторяло, что торопиться ни к чему. В конце концов. Джаз, пригрозив, что иначе заставит подругу весь месяц мыть посуду, втолкнула ее в комнату.
Через семь минут Мо появилась в дверях, все еще крепко сжимая в кулаке смятую упаковку «Минтоса».
— Этот мужик — скотина, — мрачно произнесла она. — Я пошла домой.
Гилберт медленно, словно у него затекли ноги, поднялся со стула.
— Думаю, мне не мешает размяться, так сказать, — объявил он с натянутой улыбкой.
— Значит, этим все и закончилось? — спросила Джаз, которой так хотелось вытянуть из Гилберта как можно больше. — Просто семейная рознь?
Гилберт снова сел.
— Нет, все гораздо сложней, — снова заговорил он. Джаз заметила, что каждый раз, когда Валентайн переходил к следующей части своего рассказа, он все ближе и ближе пододвигался к ней. Еще чуть-чуть, и Гилберт просто усядется к ней на колени.
— Надо отдать должное родителям Гарри, — продолжил он, — они предоставили сыну решать самому. Они сообщили мальчику, что его тетушка весьма богата и может дать ему гораздо больше, чем они, ну и все такое прочее. Они всегда обращались со своими детьми как со взрослыми. — Гилберт вновь прервал свой рассказ. — Если хочешь знать мое мнение — там вся семейка просто чокнутая.
У Джаз отвисла челюсть.
— Короче говоря, Гарри отказался от предложения Александры. Но не просто отказался, а, ни слова не говоря родителям, отписал ей такое премерзкое письмо, на какое только способен двенадцатилетний мальчишка. Ну, и сама можешь представить, какой эффект оно произвело, — с удовлетворением завершил журналист свой рассказ.
Однако Джаз потребовала подробностей.
— Эксцентричной, гиперчувствительной, властолюбивой, заслуженной актрисе двенадцатилетний сопляк вдруг заявляет, что она старая, толстая корова.
У Джаз перехватило дыхание. Откуда Гилберт все это знает? Неужели от самой старой толстой коровы?
— Вот таким образом, — торжественно закончил он, — и пришел конец любви и согласию между Александрой Мармедьюк и семейством Ноублов. Занавес, как говорим мы в нашем театральном цеху.
Джаз задумчиво кивнула. «Ну и ну, — подумала она. — Значит, у всеми обожаемого Гарри Ноубла есть как минимум один очень коварный враг».
— На бис ничего не будет — добавил Гилберт.
Джаз опять кивнула.
— Занавес.
— Да уж, история хоть куда, — с энтузиазмом сказала Джаз, понимая, что одними кивками ей не отделаться.
В этот момент дверь в зал для прослушивания распахнулась, и Гилберт тут же скрылся за ней.
Джаз откинулась на спинку стула и вытянула ноги, чтобы немного расслабиться: все ее тело одеревенело — слишком много драгоценного времени она провела сегодня с этим идиотом.
Следующей пошла Джорджия. Она вышла через двадцать пять минут с сияющей улыбкой на лице.