Мистер Бингли был хорош собой и вел себя как истинный джентльмен; у него было приятное выражение лица и простые, непринужденные манеры. Его сестры были видными женщинами и держались с большим достоинством, но, судя по всему, вряд ли владели боевыми искусствами. Его зять, мистер Херст, был довольно заурядным джентльменом, но зато друг Бингли, мистер Дарси, вскоре привлек внимание всей залы своей высокой статной фигурой, правильными чертами лица, аристократическим обликом и — этот слух разнесся уже через пять минут после его появления — тем, что со времен падения Кембриджа он сразил более тысячи неприличностей. Джентльмены сочли его весьма представительным мужчиной, дамы объявили его куда красивее мистера Бингли, и все собравшиеся взирали на него с восхищением, которое вскоре, однако, сменилось негодованием, вызванным его манерами. Обнаружилось, что он горд, высокомерен и угодить ему решительно невозможно.
Мистер Бингли тотчас свел знакомство со всеми главными представителями местного общества; он держался легко и непринужденно, танцевал все танцы подряд, возмущался, что ассамблея заканчивается так рано, и поговаривал о том, что даст бал и у себя в Незерфилде. И хотя он не так искусно владел оружием, как мистер Дарси, его любезность говорила сама за себя. Полная противоположность своему другу! Мистер Дарси был самым спесивым и неприятным человеком на свете, и все собравшиеся надеялись, что более им не доведется с ним встретиться. Среди тех, кто особенно ополчился на него, была миссис Беннет, чье общее недовольство поведением мистера Дарси переросло в острую неприязнь после того, как он пренебрег одной из ее дочерей.
Из-за недостатка кавалеров Элизабет Беннет была вынуждена пропустить два танца — как раз в это время мистер Дарси находился неподалеку от нее, и ей удалось подслушать беседу между ним и мистером Бингли, который на несколько минут отвлекся от танцев, пытаясь уговорить своего друга присоединиться к ним.
— Ну же, Дарси, — сказал он, — вы обязаны потанцевать, я настаиваю. Видеть не могу, как вы совершенно бессмысленно тут стоите.
— Ни в коем случае. Вы знаете, что я не выношу танцев с незнакомыми дамами. А в подобном собрании это и вовсе будет невыносимо. Ваши сестры уже ангажированы, а во всей зале не найдется другой дамы, танцевать с которой не было бы для меня сущим наказанием.
— Право же! — воскликнул мистер Бингли. — Я еще ни разу в жизни не видел больше прелестных девушек, чем за сегодняшний вечер, а некоторые из них так и вовсе обворожительны!
— Вы танцуете с единственной хорошенькой девушкой в зале, — сказал мистер Дарси, поглядев на старшую мисс Беннет.
— Она само очарование! Но вон там, прямо за вашей спиной, сидит ее сестра, очень приятная барышня, на мой взгляд, и тоже очень хороша собой.
— Которая же? — Обернувшись, он взглянул на Элизабет и, встретившись с ней взглядом, отвернулся и холодно произнес: — Она недурна, но не настолько, чтобы привлечь мое внимание, а я нынче не в настроении уделять время девицам, которыми пренебрегли другие мужчины.
Когда мистер Дарси удалился, Элизабет почувствовала, что кровь застыла у нее в жилах. Никогда в жизни ей не наносили подобного оскорбления.
Кодекс воинской чести требовал, чтобы она постояла за свое достоинство. Элизабет, стараясь не привлекать к себе внимания, потянулась к лодыжке и нащупала скрытый под платьем кинжал. Она намеревалась проследовать за мистером Дарси на улицу и перерезать ему горло.
Но стоило ей коснуться рукояти клинка, как в зале поднялся крик, сопровождаемый звоном бьющихся окон. В залу, двигаясь неуклюже, но быстро, повалили неприличности в погребальных одеждах различной степени неряшливости. У одних саваны истлели до такой степени, что выглядели решительно непристойно, на других были сюртуки столь засаленные, что казалось, они сотканы в основном из нечистот и засохшей крови. Плоть их претерпевала разные степени гниения — тела умерших недавно еще хранили упругость и были слегка зеленоватого оттенка, в то время как плоть давних покойников была серой и ломкой. Их глаза и языки давно превратились в пыль, а черепа скалились вечными застывшими улыбками.
Нескольких гостей, имевших несчастье стоять слишком близко к окнам, немедленно схватили и употребили в пищу. Вскочив, Элизабет увидела, что миссис Лонг пытается вырваться из лап двух ужасных созданий женского пола, которые, вцепившись зубами ей в голову, раскусили ее череп как скорлупу грецкого ореха, окропив фонтаном темной крови канделябры, подвешенные к потолку.