– Когда человек соглашается со своим приятелем, не будучи при этом убежденным, то это не делает чести умственным способностям их обоих.
– Кажется, мистер Дарси, вы не учитываете влияния дружбы и симпатии. Уважение к тому, кто просит, часто заставляет принять просьбу, даже не дожидаясь рациональных доводов в его пользу. Я не обязательно имею в виду предложенную вами воображаемую ситуацию мистера Бингли. Мы можем подождать, пока возникнет подобное обстоятельство, после чего будет возможность обсудить осторожность его дальнейшего поведения. Но в обычных и простых ситуациях, возникающих между друзьями, – когда один уговаривает другого изменить свое мнение из-за не очень важного вопроса, – разве вы подумаете плохо о человеке только потому, что он согласился с чьим-то желанием, не дожидаясь рационального доказательства?
– А не лучше ли было бы – прежде чем продолжать эту тему – более точно определить степень важности, свойственной этой просьбе, а также степень дружеских чувств, существующих между сторонами?
– Конечно, – воскликнул Бингли, – давайте выслушаем все подробности, не забывая об их относительной высоте и размерах, потому что они будут иметь такое большое значение в нашем споре, о котором вы даже и не подозреваете, мисс Беннет. Уверяю вас, что если бы Дарси не был таким крепким высоким мужчиной, то я не проявил бы к нему и половины своего уважения. Должен вам сказать, что в определенных ситуациях и в определенных местах я не встречал персоны страшнее Дарси, особенно в воскресенье вечером, когда ему нечего делать.
Мистер Дарси улыбнулся, и Элизабет показалось, что он все-таки обиделся, и поэтому она не стала смеяться. Мисс Бингли ревностно бросилась защищать его от таких нелепых обвинений и сделала упрек своему брату за то, что тот нес такие глупости.
– Я понимаю твой замысел, Бингли, – сказал его друг, – ты не любишь спорить, именно поэтому ты и этот спор хочешь как можно скорее замять.
– Возможно, именно этого я и хочу, потому что споры слишком сильно напоминают ссоры. Если ты и мисс Беннет отложите свой спор и дождетесь, пока я выйду из комнаты, то я буду очень вам благодарен. После этого вы вольны говорить обо мне все, что вам заблагорассудится.
– То, чего просите вы, – ответила Элизабет, – вовсе не будет каким-то пожертвованием с моей стороны; Мистер Дарси пусть лучше закончит свое письмо.
Мистер Дарси прислушался к ее совету и наконец закончил письмо. Завершив это дело, он обратился к мисс Бингли и Элизабет, чтобы они порадовали его музыкой. Мисс Бингли с готовностью пошла к фортепиано. Ее вежливо попросили дать возможность Элизабет сыграть первой, и она так же вежливо, но решительно проигнорировала эту просьбу и уселась за инструмент сама.
Пока миссис Херст пела дуэтом вместе со своей сестрой, Элизабет, листая песенники, лежавшие на фортепиано, не могла не видеть, что мистер Дарси частенько на нее поглядывал, и поэтому путалась в догадках – как это она могла стать объектом восхищения со стороны такой важной персоны? И еще более странным было бы, если бы он смотрел на нее именно потому, что она ему не нравилась. В конце концов, ей не оставалось ничего другого, как предположить, что было в ней неправильного и достойного осуждения (в соответствии с его представлениями) еще больше, чем в ком-либо из других присутствующих. Это предположение отнюдь не смутило ее. Слишком мало она симпатизировала ему, чтобы ее беспокоило наличие у него симпатии к ней.
Исполнив несколько итальянских песен, мисс Бингли решила сменить настроение и заиграла оживленную шотландскую мелодию; мистер Дарси сразу же придвинулся к Элизабет и предложил:
– А нет ли у вас, мисс Беннет, сильного желания воспользоваться такой возможностью и станцевать рил?
Она улыбнулась, но ничего не сказала в ответ. Несколько удивленный ее молчанием, он повторил свой вопрос.
– О, я услышала вас очень хорошо, – ответила Элизабет, – но не могла сразу придумать, что сказать в ответ. Знаю – вы хотели, чтобы я сказала «да», и тогда бы вы получили удовольствие, презирая мой дурной вкус. Но я тоже получаю удовольствие, когда разрушаю подобные коварные замыслы и лишаю человека возможности потешиться пренебрежением. Поэтому мой ответ будет такой: я вообще не хочу танцевать рил! Теперь можете меня презирать, если есть такое желание.
– Да нет у меня такого желания!
Элиза ожидала, что он обидится, и поэтому была крайне удивлена его галантностью; вообще-то ее манерам была присуща смесь игривости с доброжелательностью, и поэтому трудно было представить, что кто-то может на нее обидеться; к тому же никакая женщина никогда не очаровывала Дарси так сильно, как она. Он действительно считал, что если бы не низкое происхождение родственников Элизабет, то опасность брака с ней могла стать вполне реальной.