— Как?
— Я уверен, что вы подслушали в доме настоятеля не просто невинный разговор между слугами.
— Я говорила вам, что это были не слуги.
— Тише, дайте мне закончить. Вы также сказали, что не расслышали, о чем они говорили. Я не верил в это тогда, не верю и теперь.
— Но…
— Если бы это было правдой, вы бы уже давно потеряли терпение и выразили презрение моему нескончаемому неверию. И если бы больше не было никаких подробностей, вам бы не пришлось решать, поведать их мне или нет. Таким образом, единственное, что связывает вам язык, — это ваше продолжающееся недоверие ко мне… или к мужчинам вообще. Но ведь вы и Изабелла ничего не сказали о том, что слышали.
— Иисусе, вы ее об этом спрашивали?
— Нет.
Он произнес слово с нажимом, но не рассердился, как она ожидала, а беспомощно посмотрел на нее.
Оставив без внимания этот взгляд, позабыв про свой хлеб с джемом, она спросила:
— Если вы не спрашивали ее, то откуда знаете?
— Оттуда, что она не упомянула об этом, а должна была бы. — Он снова вздохнул. — Я отвечу на ваши вопросы более детально, когда смогу, но не могу открыть то, что Изабелла поведала мне конфиденциально. Впрочем, вам известно, какая тема преобладает в ее мыслях.
— Джеймс.
— Да, и теперь к нему присоединился Уилл Дуглас. Я уже говорил вам раньше, что хочу выяснить правду. Поиски убийцы привели меня сюда.
— И вы теперь хотите сравнить информацию, которую уже добыли, со всеми фактами, известными Изабелле. Вы надеетесь найти связь?
— Да, возможно, — согласился он.
Она понимала, что дело не только в этом. Но чувствовала: если надавить на него, он будет настаивать, чтобы она ему все рассказала, прежде чем говорить дальше на эту тему.
Мысль о том, чтобы рассказать ему все, уже не казалась невозможной, и она понимала, что должна кому-то рассказать. Когда сэр Харальд сообщил, что ее семья прибудет с визитом, она подумала было довериться отцу. Но с самого начала не дающее ей покоя подозрение, что первый голос, который она слышала, мог принадлежать Саймону, удерживало ее от того, чтобы довериться кому бы то ни было.
Сэр Иаган знал, что Саймон готов сделать практически все, о чем его попросит Файф. Поэтому он может верить, что Саймон вовлечен в какую-нибудь очередную интригу Файфа. Но он не поверит, что его сын способен на убийство.
Следует признать, что и Саймон, и Том грозились убить ее, по крайней мере однажды, но она не могла представить реакцию сэра Иагана или своей матери на подобное обвинение. Простая, понятная братская ярость, сказали бы они, ничего более.
— Итак? — напомнил о себе сэр Гарт.
— Я действительно узнала один голос, — призналась она.
— Кто?
— Файф.
— Выходит, вы знали уже тогда, когда…
— Не будьте противным, — перебила она его. — Я, может, и слышала его раньше, но не настолько хорошо знала его голос, чтобы различить через дверь. Я узнала его, когда он заговорил, вручая землю и людей Шотландии нашему королю.
— Но теперь вы уверены, что одним из двух мужчин, которых вы слышали, был Файф?
Она кивнула, твердо встретившись с его взглядом:
— Насколько вообще можно быть уверенным, во всяком случае.
— А другой голос?
Амалия опустила глаза и вспомнила про свой хлеб.
— Посмотри на меня, Молли-детка.
Тон его был мягким, но она тем не менее отреагировала с сильным негодованием:
— Меня зовут Амалия, сэр, а не Молли! Более того, я не давала вам разрешения называть меня по имени, и вы не должны себе этого позволять!
К ее пущему раздражению, глаза его заискрились, и до нее дошло, что он специально бросил наживку. До нее также дошло, что она схватила ее, как форель червяка.
.— Я просто укоротил ваше имя, — сказал он. — Друзья так делают, как вы знаете, а я не передумал насчет желания стать друзьями. Вы в самом деле возражаете? Учитывая, как мы познакомились, кажется неискренним разговаривать так официально, когда мы одни.
Возможно, сказала она себе, это объясняет, почему несоблюдение им формальностей больше ее не раздражает. Фамильярность сэра Харальда раздражает не в пример сильнее.
— Ну, так чей был второй голос?
Несколько мгновений она молчала. Он намазывал маслом булку, давая ей время подумать.
— Я рассказала вам не все, что мне сказал сэр Харальд, — наконец проговорила она.
Он вскинул брови, но продолжал жевать булку.
— Он еще несноснее вас, — проворчала Амалия.
Когда ответом по-прежнему было молчание, она вздохнула:
— Я не знаю, почему он так сильно меня раздражает, Я думала, это оттого, что его поведение чересчур фамильярно, но он сказал не больше, чем сказали вы, поэтому дело не в этом. Вообще-то он сказал лишь, что моя семья заедет сюда по дороге домой из Скона. Он не уточнил, когда они приедут, но мама не одобряет быстрой езды, поэтому, думаю, все произойдет не раньше чем через день-два.
— Это очередная увертка, или мой вопрос напомнил вам о такой подробности?
— Я не вижу, как… — Но она слишком ясно понимала, как ее мысли перескочили на семью после его вопроса о втором голосе.
Когда их взгляды встретились, Амалия поняла и то, что его мысли проследовали по тому же пути и что она больше не может отказываться отвечать. Надеясь, что он ей поверит, и не имея представления, как убедить его, если не поверит, она сказала:
— Я подумала, что узнала тот голос, когда впервые услышала его, сэр. Но после того как прижала ухо к двери, уже не была так уверена. Надеюсь, я ошиблась, но… но вы должны понять, я не могу назвать его, не будучи уверенной.
Он с минуту молча удерживал ее взгляд, прежде чем отозваться:
— Я понимаю ваше нежелание, девушка, и не стану на вас давить. Просто повторите, что они сказали.
Она кивнула, понимая, что его доверие взваливает на нее дополнительное бремя быть честной с ним.
— Думаю, Файф хотел, чтобы тот, другой, кого-то убил.
Гарт сделал глубокий вдох. Он почти исчерпал весь свой запас терпения, но понимал, что глупо было бы обнаружить это сейчас. Хотя она явно уверена, что один из трех мужчин ее семейства был вторым человеком в той комнате, сегодня ему не узнать, кого она подозревает. Все трое мужчин Мюррей присутствовали на коронации.
Он раздумывал, как лучше вести себя с ней. Она кажется упрямой, решительной, толковой и даже дерзкой время от времени. Но под всем этим он чувствовал нечто хрупкое, что влияло на ее способность доверять.
Она напоминала ему щенка или молодую лошадку, с которой плохо обращались. В ней есть та же настороженность, та же склонность куснуть или лягнуть.
— Кого Файф хочет убить? — спросил он.
Когда она начала качать головой, он почувствовал, как челюсть его сжалась, и сделал еще один длинный вдох, твердо вознамерившись не показать своего нетерпения.
Впрочем, она заметила его, потому что сказала:
— Я действительно не знаю. Вы оттащили меня прежде, чем я услышала какое-нибудь имя или что-то еще, что могло помочь понять, кто этот человек.
— Но это был мужчина?
— Ну да, конечно. Зачем Файфу убивать женщину?
— Не знаю, — отозвался он. — Но возможно, это важно — понять, почему вы считаете, что это мужчина.
Она нахмурилась, размышляя, и он помалкивал.
— Файф сказал «ему», — проговорила она наконец. — Он сказал: «Если мы дадим ему достаточно оснований, он окажет содействие, но этому человеку не всегда можно доверять».
— Наверняка это не все, что он сказал.
— Не все. Самым пугающим было, когда он сказал, что его бы больше устроило «вообще не беспокоиться о нем». На что другой ответил: «Черт возьми, сэр, вы имеете в виду убийство?» Потом голос Файфа: «Я не сказал…» И тут вы схватили меня.
— Значит, Файф отрицал убийство.
— Да, он произнес эти слова, но было что-то такое в его голосе… Когда он говорит, как будто сироп льется из кувшина, сэр, весь такой приторно-сладкий, но плавный и приятный.