— Если кто-нибудь и знает, насколько распутен маркиз Элинвик, то это я.
— Расскажи нам все! — тут же потребовала Люси, ставя чашечку на блюдце и отодвигая подальше. — Что беспокоит тебя, Лиззи!
Элизабет улыбнулась, а Люси не могла избавиться от ощущения, что какая-то странная связь устанавливается в эту минуту между ними.
— День сегодня выдался до того грустный и мрачный, что я предложила бы сыграть в одну игру, чтобы развеять это чувство, не против?
— Что за игра? — поинтересовалась Изабелла.
— Сказать правду или солгать — сыграем? В награду за мою историю, я хочу услышать правду или ложь от… — Элизабет на секунду приостановилась, пропуская сквозь пальцы шелковистую белую шерсть Роузи. — Да, я думаю, потребую этого от… Люси.
Люси понимала, больше того, была уверена: Элизабет знает, что ей хочется скрыть. Ей совсем не до игры, но отказаться — значит вызвать подозрения. А еще ей до смерти хотелось узнать, откуда эта праведница Элизабет узнала, что маркиз Элинвик — безнравственный мерзавец.
— Что ж, — согласилась она. — Я сыграю в правду или ложь.
Глава 4
К счастью, Сассекс обнаружил, что в клубе у Блэка не многолюдно в это время дня. Было слышно только, как тихо переговариваются официанты, привычно готовившие столы в ожидании наплыва посетителей, которые должны вскоре прибыть и провести здесь время до раннего утра. Вскоре им с Блэком нужно будет уходить, чтобы не привлекать к себе внимания тех, кто мог их узнать или заинтересоваться, почему они вместе.
Каждый Хранитель обязан создавать видимость того, что он один, а значит, сохранять вежливую дистанцию по отношению друг к другу. В обществе должны считать, что Сассекс, Блэк и Элинвик знакомы через масонскую ложу, потому что принадлежат к высшей аристократии. Большего сближения они не могли себе позволить, прилагая немалые усилия к тому, чтобы их нигде не видели вместе, кроме заседаний франкмасонов. Они избегали встречаться в фешенебельных клубах Мейфэра. Существовало лишь одно исключение — клуб Блэка в дальней части Блумсбери. Большинство посетителей там составляли поэты и писатели. Эти люди склонны к альтруистическому образу мысли, в отличие от мучимых скукой и постоянной потребностью в сплетнях, чтобы хоть как-то сгладить монотонность жизни, титулованных особ.
— Куда, черт бы его побрал, он мог подеваться? — проворчал Сассекс, перед тем как отхлебнуть глоток крепкого горького кофе, который успел остыть за полчаса, что они ожидали прихода своевольного маркиза Элинвика. Кофе стоило бы подсластить, он очень любил сахар. В детстве ему не позволяли его есть, и он превратился в настоящего сластену, когда повзрослел. Добавив еще сахару, он отпит из чашки и со звоном снова опустит ее на стол. — Ну и где он? — с досадой поинтересовался Сассекс.
Газетный лист, скрывающий сидящего напротив человека, отодвинулся, показалось лицо Блэка. Внимательные глаза глянули на него из-под нависших бровей.
— Он всегда опаздывает. Почему тебя это удивляет?
— Ему стоило бы помнить, что нам предстоит обсудить то, ради чего можно пожертвовать треклятым дневным сном.
В ответ Блэк сдержанно ухмыльнулся, складывая газету и удобно пристраивая ее на коленях.
— Проклятье! Неужели он ко всему относится с подобной беспечностью?
— Вчера вечером он сообщит мне, что планирует что-то вроде небольшой ночной разведки. Возможно, дело происходило в очень поздний час.
Сассекс фыркнул в негодовании:
— Вряд ли бал — то место, где можно получить сведения.
— О, у меня по этому поводу совершенно иное мнение.
Сассекс поднял взгляд как раз вовремя. Небритый и выпивший, не совсем трезвый маркиз Элинвик не слишком элегантно плюхнулся в обтянутое кожей клубное кресло.
— Кофе, — застонал он, увидев приближающегося к столу официанта. — Боже, скорее. Нектар богов, не так ли? — пробормотал он, наблюдая за тем, как его чашка наполняется черной жидкостью.
— Сливки или сахар?
— Просто черный кофе, пожалуйста.
— Дьявольски болит голова после вчерашнего, как я понимаю? — поинтересовался Блэк, поднося чашку к губам.
— Дьявольски? Я бы добавил еще несколько метафор, но это не для педантов. — Элинвик одарил Сассекса многозначительным взглядом, явно намекая на его персону.
Слова попали в цель. Сассекс ощетинился. Он припомнил, как Люси обвинила его в том, что он скучный аристократ с холодной кровью, без огня в душе. Что она знает об этом? В его груди бушевал огонь желания, а душа была отравлена нечестивой страстью без удовлетворения. Люси Эштон ни за что не постичь бездну страсти, что таится за добродетельным фасадом.