Он подал знак сообщнику в другом конце зала. Тот прокладывал себе дорогу в толпе с непринужденной грацией хищника, движимого той же разъедающей душу жаждой мести.
— Пора воскреснуть, — прошептал Орфей, и его любимец, затаивший на мгновение дыхание, выдохнул с жаром и возбуждением. Да, он долго ждал этой минуты, пришло время действовать. Слова прозвучали. Орфей безошибочно почуял упругую силу, запах возбуждения, которое можно успокоить, лишь пролив кровь. Все это внезапно хлынуло на него из глубин темной души, подчиненной аду.
— Как прикажешь, Орфей. Все будет исполнено. А что с медальоном и чашей?
Злость в нем вскипела, тело завибрировало от всепоглощающей ярости. Проклятый Уэнделл Найтон! Он оказался эгоистичным и бесполезным. Было страшной ошибкой вовлекать его в игру. Некоторое время назад он завладел одной из реликвий Братьев Хранителей. В его руках оказался медальон. Жадность Найтона и жажда власти — вот в чем просчет. Медальон утерян, то же произошло с чашей, которую, будь проклята его гнилая душонка, тогда удаюсь найти и выкрасть. Нет сомнения, сейчас обе реликвии вновь вернулись к Братьям. Он остался ни с чем.
Но взял верх, добыв то, что хотели Хранители или, по крайней мере, один из них.
— Господин?
— Девушка! Приведи ее ко мне. Будь уверен, остальное придет само.
Во тьме Орфей вслушивался в звуки шагов уходящего любимца. Потеря медальона и чаши померкла в этот момент, отодвинулась на второй план. Скоро к нему придет утешение, в его сетях окажется женщина, так же скоро этот гордец герцог Сассекс последует за любовной наживкой и единственной слабостью навстречу неминуемой гибели. И вот тогда Орфей займет то место, которое принадлежит ему по праву. Скоро, очень скоро он выйдет из тени лидером. И мир преклонит колени у его ног.
Глава 5
Люси наблюдала за Элизабет, которая с элегантной непринужденностью попивала чай. Нервозность и смутное предчувствие охватили ее, заставляя гадать, что потребует от нее Лиззи в обмен на свою заветную тайну? Может, еще не поздно отказаться? В конце концов, у нее есть тайны, которые она готова яростно защищать, например, то, что связано с Томасом.
Простая игра, рассуждала она. Но не стоило с такой легкостью позволять втягивать себя. Все это хорошо для детей, а не для взрослых женщин, им нужно прятать тайны от посторонних глаз и ушей.
У нее не хватало сил сопротивляться соблазну вовсе не потому, что так уж хотелось узнать больше о маркизе Элинвике, просто она от всего сердца желала ближе познакомиться с Элизабет. Сестра герцога — истинное воплощение очарования и красоты. Несмотря на слепоту, она держала себя гордо и уверенно, с той спокойной и изысканной утонченностью, которой самой Люси ни за что не достигнуть. Лиззи обладала благородством, сдержанностью и добродетелью. Люси не могла себе представить, что она может делать что-то не так. Но порой в серых глазах Элизабет угадывалась тень печали, отзвук глубокой боли. В глазах ее брата временами появлялось то же выражение. Что их объединяет? Какую давнюю тайну они стараются скрыть от мира?
Элизабет откашлялась. Люси увидела, что ее бледные пальцы слегка дрожат. Что бы она ни собиралась открыть им, это должно стать чем-то поистине важным и болезненным. По правде сказать, ничто так не объединяет женщин, как возможность узнать нечто недоступное.
— Двенадцать лет тому назад… Нет, мне стоило бы начать с более раннего времени, — сказала Лиззи с легкой улыбкой, в которой сквозила печаль. — Почти сразу, как только пришло осознание, что мир делится на мужчин и женщин, я вообразила, что влюблена в Элинвика.
Люси прикусила губу, поняв, что она пытается вернуть себе самообладание. Вернуть бы эти опрометчиво сказанные слова, но поздно. Рассказ об Элинвике и леди Ларэби ее больно ранил.
— Все случилось двенадцать лет назад, когда я решилась признаться ему. Он ответил взаимностью, и мы… — Она проглотила ставший в горле ком, безжалостно подавив подступающие слезы. — У нас была любовная связь тем летом, когда отец повез брата в долгое путешествие по Европе для восстановления после болезни. Я осталась на попечении слуг. Поместье Элинвиков примыкает к нашему, мы все лето провели вместе. К тому времени я почти полностью потеряла зрение, но он клялся, что это не имеет значения. Убедил меня, и я поверила. Я… — Лиззи понурила голову, сомкнув веки. — Я отдала ему девственность, а на следующий день — в воскресенье — в церкви объявили о его предстоящей свадьбе.