— Пошли, — сказал Ганнон. — Мы не можем больше ждать. Все решится в Илипе.
Старший брат повернулся и, сделав несколько шагов, исчез за деревьями — так же тихо, как и появился. Почти в тот же миг Магон услышал стук дятла. Громкая серия ударов, затем молчание, еще один залп и молчание. В детство не было путей. Он жил в мире настоящего времени и мог двигаться только вперед — только к сражению, до которого оставалось несколько суток. Его брат назвал назначенное место. Магону оставалось лишь направиться туда.
Через два дня армии встали друг перед другом. Еще три дня они отдыхали и восстанавливали силы. Оба войска спустились с кряжей, на которых они располагались, и сблизились на расстояние крика. Отряды ожидали, генералы подсчитывали противостоящие силы, копейщики обменивались залпами. Солдаты потели под солнцем, жевали полоски сушеного мяса и отмахивались от назойливых мух. Воины, по большому счету, просто отдыхали. Ни одна сторона не нарушала странного перемирия, но на третий вечер карфагенская армия отступила.
Каждый вечер Магон и Ганнон обсуждали возможные маневры и пытались предугадать, что им готовил следующий день. Собрав все силы оставшихся союзников, они добились численного преимущества над врагом — пятьдесят их тысяч против сорока тысяч римских легионеров. Это могло повлиять на психику врагов, парализовать их страхом или смягчить атаку, которая, по мнению Баркидов, должна была скоро произойти. Каждый раз Публий выстраивал свои отряды в одну и ту же формацию: легионы в центре, иберийские наемники по флангам. Каждый раз карфагеняне отвечали им строем с ливийцами в центре. Их опытные ветераны противостояли самым сильным солдатам Рима. Братья поделили двадцать слонов поровну и разместили их на флангах, надеясь использовать животных как гигантские стабилизаторы, которые удерживали бы армию в формации. Оба Баркида варьировали планы, но Магон все меньше верил, что их армия представляет собой реальную силу.
На четвертый день в серых утренних сумерках римская кавалерия атаковала карфагенские аванпосты. Нескольким всадникам удалось бежать и подать сигнал тревоги. Но внезапно вся армия Публия возникла из темноты, распространяясь, как река в половодье — через деревья и плоскую равнину. Карфагенские воины едва успели проснуться, схватить оружие и начать формировать ряды. Магон выкрикивал слова приказов и убеждения, которые солдаты ждали от него.
— Вот этот день! — кричал он. — Враг хотел захватить нас врасплох, но ранняя атака не означает победы в бою.
Он многому научился на примере братьев, но внутреннее чутье подсказывало ему, что их армия допускает какую-то ошибку — что он не учел нескольких важных деталей, которые пока не мог назвать. Он впервые понял, как римские генералы чувствовали себя на поле боя перед войском Ганнибала.
Когда армия Публия приблизилась, Магон увидел, что порядок ее построения изменился. Копейщики бегали, словно муравьи, сплетая перекрестие суматохи. Римские легионеры теперь были на флангах, а иберийцы выстраивали центр. Баркиды лихорадочно размышляли, что это могло бы означать. Впрочем, они уже не имели времени, чтобы изменить свой строй. Их солдаты и без того находились в достаточном смущении, пытаясь спешно сформировать ряды боевой колонны. Магон не мог понять, почему Публий поставил слабых бойцов против сильных и наоборот?
Как только они вышли на равнину, римляне ускорили шаг. Чуть позже они перешли на бег, а затем — по сигналу горна — их фланги удвоили скорость. Магон подумал, что при таком темпе они потеряют дыхание, и когда армии встретятся, легионеры останутся без сил. Их броня выглядела довольно тяжелой. Но чуть позже он понял, что воины Публия были натренированы для подобных маневров. Их легкие работали, как мощные меха, и ничто в солдатах не предполагало усталости. Ноги несли их вперед в решительном и быстром беге. Иберийцы в центре продолжали удерживать медленный шаг и вскоре отстали от флангов. После первых залпов дротиков и копий велиты отошли через ряды пехотинцев назад. Оказавшись в тылу, они быстро сформировали отряд и двинулись следом за армией. Эти воины в легких доспехах вытащили мечи из ножен, достали кинжалы из-за поясов или разобрали пики, которые им передали пехотинцы. В своих шлемах, покрытых шкурами животных, они выглядели, как группа охотников, гнавших пехотинцев на врага — львы рядом с волками, медведи среди лис.