— Вставайте и будьте мужчинами! Оторвите ленивые зады от земли и следуйте за мной через стены этого города, за которыми вас ждет оргия, не виданная доселе в мире!
Он обещал им, что они получат любую поддержку, если атакуют город в тот же час. Все людские ресурсы! Все механизмы и оружие! Им нужна только храбрость, чтобы добиться победы. Сколько можно терпеть подлость и наглость самодовольных обжор из Сагунтума? Даже теперь они смеются над ними и оскорбляют их. Женщины и дети города находят их смешными, не достойными ни дружбы, ни подчинения, ни даже любовных утех.
Он вклинился в ряды кельтиберийцев. Большой конь шел грудью на людей, и те отпрыгивали в стороны или отбегали назад, чтобы дать ему проход. Они отличались от других солдат бледной кожей и пыльным золотом волос. Многие из них впервые видели командира так близко, и они, открыв рты, смотрели на него с восхищением.
— Перед вами Сагунтум, — сказал он не слишком громко, но так, что его услышали многие. — Разве это сложная задача для таких воинов, как вы? Неужели она так трудна, что лишает вас воли? Давайте говорить начистоту. Перед вами огромный город, с крепкими стенами и глубоким фундаментом. В этом городе живут тупоголовые и ленивые богачи. Прошедшие месяцы утомили нас — и меня, и вас, — но мы здесь для того, чтобы выполнить важную миссию. Мы пришли сюда по зову наших друзей турдетан — славного народа, страдающего от посягательств города, который вы видите за моей спиной.
В ответ раздались крики турдетан. Судя по всему, им понравилось упоминание их племени. Ганнибал кивнул головой и направил коня к их скоплению.
— Когда обсуждаются вопросы справедливости и несправедливости, — продолжил он, — спор должен решаться независимым свидетелем. Вот почему мне предложили стать третейским судьей. Но, будучи нечистыми на руку, жители Сагунтума обратились к Риму, чтобы оказать давление на нас. Еще до того, как мы выбрали правильную сторону и указали на обидчика, римляне пришли в мой город, встали передо мной и начали указывать мне, Ганнибалу, что я могу делать и что не могу. Они подумали, что я ребенок, а все вы — просто мои колченогие товарищи по детским играм. Вы такими видите себя?
Ганнибал пустил коня в галоп, заставив пехотинцев отбегать с его пути. Перевод потребовал некоторого времени. Когда все отряды поняли его вопрос, ответ прокатился, словно гром в ненастье. Некоторые, в отдалении, кричали тише; другие, почти рядом, — звонко и грозно. Их голоса были наполнены гневом, как будто им нанесли невыносимое оскорбление. Казалось, что раньше они не обращали на него внимания, но теперь оно затронуло их до глубины души. Люди отвечали на многих языках: нет, они не были худосочными детишками. И Ганнибал не был ребенком.
Когда командир продолжил свою речь, он уже находился в толпе ливийских наемников. Солдаты тянули к нему руки и касались его ног, когда он проезжал мимо них. Кожа ливийцев имела цвет меди. Носы и подбородки казались вырезанными из гранита. По многим причинам они были ядром армии. Это были закаленные в битвах ветераны, чьи семьи сражались за Карфаген в течение нескольких поколений. Два эти народа не входили в формальный союз. Карфаген не гарантировал военную помощь ливийцам. Но царь Сифакс поддерживал давно сложившуюся традицию и позволял своим подданным наниматься в карфагенскую армию — тем более, что часть их платы, в той или иной форме, шла в его казну. Ливийцы, среди которых скакал Ганнибал, молча топали ногами, выбивая пульсирующий ритм.
— По какому праву Сагунтум считает римлян нашими хозяевами? Разве такие люди не достойны презрения? Они и вправду мерзкий народ. Весь этот спор был порожден их подлостью! Из-за них мы месяцами роем землю. Из-за них ваши братья ушли в иной мир. Всего несколько дней назад я послал им предложение о мирной сдаче города. Даже после многих потерь и лишений Ганнибал допускал возможность милосердия. Но они отвергли мою руку!
Он остановился на краю толпы ливийских пехотинцев и осмотрел отряд массилиотских нумидийцев — ловких всадников, темнокожих и татуированных по их особому обычаю, с цветастыми лентами в свисавших до плеч волосах. Их глубоко посаженые глаза смотрели на него исподлобья. Этим людям тоже платили за службу, но карфагенской армии их предложил царь Гайя, который добивался прочного официального союза с Карфагеном.