Человек взглянул на писца, затем повернулся к Гасдрубалу и сказал:
— Грек говорит правду. Но я тоже не лгу. Я не могу объяснить поведение Нерона. Однако прошу тебя, поверь мне, господин.
— И Ганнибал ничего не знает о действиях римлян? — спросил Ноба.
Человек покачал головой.
— Во всяком случае, не из уст тех людей, которых вы послали. Они больше никогда не заговорят.
Гасдрубал отметил последнюю фразу легким кивком головы. Он посмотрел на Нобу, и эфиоп приступил к дальнейшему опросу перебежчика. Мужчина отвечал на все вопросы обстоятельно. Его слова звучали, как мощный барабан, гремевший в отдалении, но с каждым ударом приближавшийся к ним. Если человек говорил правду, то они попали в более серьезное положение, чем при Бекуле. Во-первых, они находились на вражеской территории. Во-вторых, Ганнибал был далеко и ничего не знал о них... Но что, если он лгал им?
— Мы не знаем его, — сказал Ноба после того, как мужчину увели. — Он говорит, что направлял донесения Боста-ру, но я не слышал о нем прежде. Возможно, это часть коварного плана.
— С какой целью? — спросил Гасдрубал.
— Чтобы запугать нас и вынудить к бегству. Чтобы заставить нас совершить фатальную ошибку.
Силен неодобрительно посмотрел на наморщенный лоб Гасдрубала. Генерал прикусил уголок губы и пожевал его, словно кусок сушеной рыбы.
— Он знает о моем сообщении, — сказал Гасдрубал. — Он знает количество гонцов и город, в который я отправил их. К тому же он говорит с тевестским акцентом.
— Для обмана можно использовать любые средства, — возразил Ноба. — Пусть он докажет свои слова. О чем бы таком спросить его...
— Перестань, — прервал его Гасдрубал. — Как мы убедимся, лжет он нам или нет? Начнем пытать его? Если он говорит правду, то и будет повторять ее. Если он лжет, то продолжит лгать, потому что признание в обмане будет стоить ему жизни. Я не знаю, как прояснить ситуацию. Почему ничто вокруг не происходит честно и прямо? Почему все идет не так? Все на свете...
Он замолчал, прикусил губу и повернулся к писцу.
— Силен, что говорит тебе сердце?
Грек вскинул руки ладонями вверх, возмутившись тем, что его втянули в спор. Взглянув на просвет между руками, он покачал головой.
— Я не берусь судить...
— Что говорит тебе сердце? Просто скажи!
— Я верю этому человеку, — ответил Силен.
— Ноба?
— Мы должны быть осторожными, — произнес эфиоп. — Давай пошлем разведчиков...
— Я задал тебе тот же вопрос, что и Силену. Отвечай!
— Ну, раз так... Шпион говорит правду. Я верю ему.
— Ия ему верю, — сказал Гасдрубал. — Поэтому мы отступим к реке. Пошли разведчиков для сбора доказательств. Пока они будут выяснять обстановку, мы отойдем назад. Этой же ночью. Таково мое решение.
Как только отряды начали готовиться к походу, проводники исчезли во мгле. Больше их никто не видел. Гасдрубал проклял предателей, но сказал, что их бегство ничего не меняет. За ночь армия должна была дойти до реки Метаурус, чтобы утром найти пригодный путь и подняться к предгорьям Апеннин. Там, на пересеченной местности, они могли укрыться в каком-нибудь ущелье. Однако на первом же этапе отступление превратилось в неорганизованный процесс. Даже при свете дня пересеченная местность у реки представляла собой довольно сложное препятствие. Русло вырезало на равнине глубокие лощины. Берега поросли густым лесом. Ситуацию усугубляли отвесные обрывы, валуны, сползавшие со склонов под разными углами, и корни, чьи петли хватали людей за ноги. В смоляной мгле лес казался обителью зла. При каждом шаге солдаты натыкались на что-то непонятное, падали, роняли тюки и оружие, ругались и шептали молитвы. Река напоминала вертлявую гигантскую змею, которая никогда не оказывалась на том месте, где ее ожидали увидеть. Воины сбивались с пути, окликали друг друга, но неровный ландшафт наполнял лес звонкими отголосками эха, и это вызывало еще большую путаницу.
В отличие от африканцев, галлы не боялись леса. Многие из них, устав спотыкаться, зажгли факелы. Однако пятна дрожащего света бросали длинные тени, делали темноту еще более пугающей и искажали пространство. Остальные солдаты сердито закричали, потребовав затушить огни. Они боялись, что свет выдаст их врагу и спровоцирует атаку римлян. Затем какой-то олух обронил факел на землю и поднял его недостаточно быстро. Пламя побежало по сосновой хвое, перескочило на сухие ветви деревьев и его языки, как стая проворных белок, помчались вверх по стволам. Через несколько мгновений лес загорелся над головами людей. Лошади понесли. Скот вырвался из-под контроля погонщиков и попытался скрыться в темноте. Но мрак еще больше напугал животных. Они с ревом и блеяньем вернулись на свет.