— Да, ты честный по отношению к провозглашенным целям. В этом смысле ты не обманываешь людей.
— А по какому праву я могу требовать что-то от другого человека?
— По праву своего положения. Разве дождь спрашивает у людей разрешение, когда падает на нас? А по какому праву море топит корабли? Ты ведешь себя так или иначе, потому что можешь это делать. Вся природа поступает так же.
— Моря и дожди — это инструменты богов. Их сила за гранью вопросов и за пределами наших суждений.
Ганнибал закончил работу и с улыбкой посмотрел на Гамилькара .
— Отец, но мы тоже инструменты богов.
— Да-да, — отмахнувшись, ответил Гамилькар и проверил крепление сандалий и наголенников. — Хвала Ваалу, я только меч в его руке. Иногда суета заставляет меня верить, что я — его рука. Мне хочется думать, что именно я избрал свою жизнь. Но кто сказал, что это не она избрала меня?
Ганнибал поднялся с колен и взял в руки нагрудную пластину отца. Железная броня была тяжелой. Нижнюю часть, защищавшую живот, украшал образ Элиссы — женщины, которая в туманном прошлом основала Карфаген. У нее были прекрасные и сильные черты, ровные губы и высокий головной убор. Ее корона походила на воинский шлем, который она могла бы носить в бою. Тугие косы завивались вверх, подобно двум изогнутым рогам барана. Локоны, сбегавшие с висков, ниспадали волнистыми лентами и обрамляли красивое лицо — довольно странная интимная деталь. Эта древняя нагрудная пластина могла бы считаться произведением искусств. Ганнибал всегда восхищался ею, но ему не нравились пустые глазницы Элиссы. Какой бы красивой она ни была, слепой взгляд тревожил его. Почему художник не наделил ее зрением?
Он набросил броню на плечи Гамилькара.
— За стенами этой палатки начинается новый день, — сказал отец. — Рождаются новые возможности для многих людей, которые сражаются с нами или против нас. Странно думать, что на свете живут мужчины, отвергнувшие риск и опасности. Ты помнишь советника Маганта? Его особняк стоит на округлом холме к югу от города. Знаешь, как он проводит свои дни? На его полях трудятся тысячи рабов. Но у него имеется особый раб, как мне говорили, тракианец. Его работой является ежедневный обход полей и поиск симпатичных женщин или девушек. Каждое утро он выбирает одну из них и ведет к своему хозяину. А Магант выходит обнаженным на патио, садится в кресло и присматривает за слугами, пока вновь выбранная женщина берет у хозяина в рот и сосет до полного семяизвержения. Тракианец стоит рядом с поднятым мечом — на тот случай, если женщина попытается нанести вред их господину. Магант находит удовольствие в подобной комбинации: минет, рабы на поле и молодой тракианец с обнаженным мечом. Он даже гордится своими сексуальными экспериментами и охотно рассказывает о них. Как бы ты отнесся к такому человеку?
— Он раб своих желаний, — ответил Ганнибал.
— А разве ты никогда не потакал своим желаниям?
— Ты всегда учил меня, что сильный человек может контролировать их.
— Да, я старался внушить тебе это. И нужно признать, что подобный контроль дается тебе легко.
Старый солдат замолчал, ожидая, когда Ганнибал застегнет пряжки нагрудной пластины. При его поврежденной груди это была болезненная процедура. Он даже закрыл глаза и затаил дыхание. Лицевые мышцы рядом со шрамом дернулись несколько раз и успокоились.
— Магант — извращенный негодяй, — сказал Гамилькар . — Лично меня не привлекают его плотские утехи. Он живет иллюзией. Он рассказывал мне, что каждая девушка, беря в рот, доказывала ему свою верность. Любая из них была готова расставить ноги и дать ему новое наслаждение. Магант верил, что все они любили его. Он не учитывал меч в руке тракианца. Для него такая угроза не являлась устрашением. Если женщина была ниже его сословием, ей следовало радоваться, отдаваясь ему. Раз она не впивалась зубами в его член и не хотела быть обезглавленной, значит, это ее устраивало. Значит, это была любовь!