— Не считай меня немощным, Магон, — сказал Ганнибал. — Они проткнули мне кожу и мышцу, но кости и главные артерии остались не задетыми. И враг никак не затронул пыла моего сердца. Не сомневаюсь, что стал жертвой какого-то крепкого парня, который метнул копье, как только увидел шанс себя прославить. Я раздражен — моя невнимательность нарушила ход атаки, и теперь осада будет продолжаться еще несколько месяцев. Подойди и сядь. Синхал согласился оставить нас наедине, но он сказал, что скоро вернется. Этим вечером он устроит мне худшую из пыток, хотя, возможно, его действия не дадут ноге стать причиной моей смерти.
Ганнибал благодарно сжал запястье хирурга. Тот кивнул и покинул палатку, даже не взглянув на Магона. Помощник лекаря забрал лампу с собой, и после его ухода сумрак сгустился еще сильнее. Магон придвинул стул к столу и сел, как было велено. Он старался смотреть в лицо брата, но его взгляд все время перемещался на рану.
— Если бы я мог, то занял бы твое место под ножом хирурга, — сказал он. — Пусть бы это копье вошло в мою плоть, лишь бы ты снова был целым и здоровым.
Улыбка на лице командующего угасла. Хотя воздух в палатке был прохладным, струи пота прочертили его виски и нос. Лишь они и указывали на жуткую боль, которую причиняла ему рана. Переменив позу, он угрюмо произнес:
— На моем месте ты бы никогда не допустил такой глупости. Есть много причин, ради которых я мог бы рискнуть своей жизнью. Но в этот раз виной всему оказались суета и мое собственное нетерпение. Люди сильно разочарованы?
— Прежде никто не видел тебя раненым, — ответил Магон . — Это был шок. Слухи распространились быстрее лихорадки.
Ганнибал переместился, собираясь встать, но Магон, угадав мысли брата, остановил его рукой.
— Мы справимся с этим. Я подговорил жреца, совершавшего утреннее жертвоприношение, и он увидел в твоем ранении добрые предвестия. Кроме того, я попросил генералов не говорить о физическом состоянии Ганнибала. В беседах с солдатами они будут упоминать только о твоей отваге — о том, что ты, как многие другие, получил ранение в битве, но нисколько этим не опечалился. Они обещали выполнить мою просьбу, однако в будущем будь осторожнее. Это неправда, брат, что твоя рана сопоставима с ущербом других солдат. Ты потерял намного больше их.
— Мудрый совет, — сказал Ганнибал. — Иногда мне кажется, что из всех детей отца только ты похож на меня своим характером.
— Ты слишком высокого мнения обо мне.
Ганнибал воздержался от улыбки, но на его лице появилось ироническое выражение.
— Я так не думаю. Ты похож на того меня, каким я мог бы стать, если бы жил при других обстоятельствах. Гасдру бал радуется жизни столь легкомысленно, что я вообще не способен уподобиться ему. Ганнон ведет степенное существование, однако некое бремя вины пригибает его вниз. В юном возрасте он усомнился в себе, и сейчас никак не перерастет неуверенность в себе. Но у тебя, Магон, равновесие, которому я завидую. Настанет день, и я покажу тебе степень моего восхищения. Теперь же давай позаботимся о насущных делах. Я позвал тебя, потому что римляне снова направили ко мне послов, дабы выразить нам свое неудовольствие. Я велел им ждать на берегу. Надеюсь, что они потеют и покрываются волдырями на солнце. Я мог бы принять их раньше, но не в таком состоянии. Уверен, через пару дней они направятся отсюда прямо в Карфаген. Поэтому нам нужно предупредить совет. Пусть лучше старейшины услышат новости от нас. Ты найдешь письменные принадлежности прямо за своей спиной.
Ганнибал подождал, пока Магон приготовится к письму. Он хотел переменить позу, однако боль в ноге остановила его. Вместо этого командир лишь раздраженно отогнал мух, которые устроились на бинтах. Они разлетелись в стороны, покружили в воздухе и снова сели на ткань, пропитанную кровью. Когда Магон выжидающе посмотрел на брата, тот начал диктовать.
— Записывай мои слова точно. Если возникнет вопрос, остановись и задай его. Мы не должны допускать ошибок в такой корреспонденции. Пиши... Уважаемый, любимый Ваалом и почитаемый совет Карфагена! Ганнибал приветствует вас, о потомки Элиссы. Я пишу вам по вопросу величайшей важности, который прошу рассмотреть в тот же день, когда вы получите письмо. Как вы знаете, я покорно служу вам в Иберии и продолжаю труд моего отца Гамилькара, выведшего эту дикую страну из огня племенных раздоров. Мой отец как никто другой наполнял вашу казну и помогал в восстановлении подорванного влияния Карфагена. Выполняя взя тые на себя обязательства, он погиб, пожертвовав жизнью ради страны, которую любил.