Когда Сапанибал наконец подняла голову — с пепельным лицом, со впавшими щеками и еще дрожавшими губами — она увидела Имилце, которая сидела рядом с ней. Жена Ганнибала подтянула ноги к груди, прижала их к себе и опустила подбородок на колено. Сапанибал ничего не сказала, но эта близость наполнила ее благодарностью. Ей было приятно знать, что Имилце находилась рядом — что она не оставила ее одну в жестоком мире.
Отплыв от Цирты, корабль не стал продолжать путешествие. Вскоре судно свернуло к берегу и причалило к докам рыбацкой деревушки. Весь вечер команда сдирала с бортов отличительные знаки. Флаги Карфагена и штандарт со львами Баркидов были заперты в сундуки. Смешав воду с экскрементами, моряки забрызгали ею парус, чтобы он не привлекал внимания своей белизной. Они выковыряли золотые глаза Яма с носовой фигуры корабля и поскоблили баграми грозное лицо статуи, придав ему старый и обшарпанный вид. Затем капитан велел разместить рыбацкие сети в самых видных местах палубы.
Темной ночью они подняли якорь и двинулись дальше. Им приходилось плыть медленно, поскольку берег был окружен опасными мелями. Но когда судно достигло места высадки римских войск, ситуация изменилась. В предрассветном свете они увидели целый флот кораблей, вытащенный на мелководье у берега. Их было несколько сотен. Ик ним шло пополнение. Капитан хотел пройти мимо них на приспущенном парусе. Однако, заметив несколько кораблей, приближавшихся с севера, он велел поставить полный парус и мчаться по ветру на максимальной скорости. К счастью, боги благоволили бегству. На них никто не обратил внимания или, по крайней мере, не проявил к ним интереса.
Чуть позже они встретили римскую квинкверему, которая под небольшим углом направлялась к берегу. Они разминулись на расстояние крика. Боевой корабль был в четыре раза длиннее их судна. Более трехсот весел, расположенных в три ряда, скользили по воде, поднимались в воздух и с всплеском погружались в волны. Их размеренный темп поддерживался боем барабана, который, несмотря на расстояние, вызывал у Сапанибал головную боль. По сравнению с квинкверемой их судно выглядело карликом. Киль боевого корабля создавал за кормой два пенящихся завитка. Массивный корпус плавно поднимался вверх и погружался вниз. Длинный стальной шип на носу раз за разом взламывал поверхность волн, словно голова сердитого кита. Если бы он протаранил их, то разломал бы судно на куски, после чего корабль прошел бы над ними без потери скорости. Но римляне не стали поворачивать. Квинкверема продолжала двигаться к берегу. Члены команды без интереса посматривали на встречное судно и занимались своими делами.
Они плыли всю ночь. На следующее утро, свернув к мысу Фарина, судно направилось к гавани Карфагена. Пенистое море цвета чистой травы вздымало волны и несло их домой. После полудня капитан подошел к двум женщинам, сидевшим на корме под навесом. Несмотря на сильную качку, он шагал степенно и уверенно. Его тело само подстраивалось под движение палубы. Остановившись рядом с навесом, он какое-то время не смотрел на женщин и смущенно пощипывал бороду толстыми загрубевшими пальцами.
— Мы везем плохие новости, — сказал он в конце концов. — Похоже, мы первые вернемся в Карфаген с известием о поражении Ганнона. Совет старейшин будет вне себя от гнева. Сапанибал, не могла бы ты сама рассказать им о гибели брата?
— Ты боишься, что они убьют того, кто принесет им эту весть?
Он сел на палубу и посмотрел на нее. Его глаза были синими, как будто в них тоже плескалось море.
— Тебе они не навредят. А что будет со мной и моими людьми?
Он ущипнул воздух и развел пальцы в стороны, словно бросил горсть песка.
— Посоветуй им отозвать Ганнибала из Италии — если только они уже не сделали этого. Никто другой нас не спасет. Без него Рим перемелет нас, как зерна на каменных жерновах...
— Так вот каковы карфагенские мужчины?! — с презрением вскричала Сапанибал. — Сначала вы просите женщин выполнить ваши обязанности, а затем начинаете оплакивать судьбу своего народа. Неужели у тебя нет гордости?
Загорелое лицо капитана вспыхнуло ярким румянцем. Но он ответил без гнева — спокойно и рассудительно:
— Если я скажу что-то поперек твоему мнению, госпожа, то просто прерви меня, прежде чем мои слова обидят тебя. Я хотел бы, чтобы ты подумала о Трое и Фивах. Или о других городах, чьи названия больше не звучат среди людей. Если Рим ищет повод, чтобы стереть нас с земли, то им нужно лишь заглянуть в недалекое прошлое. Только глупцы верят в жалость победителей.