Поймав уголком глаза какое-то движение, он обратил на него внимание. Пока копейщики обменивались залпами, кавалерия на правом фланге во главе с Махарбалом устремилась вперед и вскоре перешла на полный галоп. Изумленный Ганнибал повернулся к сигнальщику и прокричал смущенному воину, чтобы тот протрубил приказ о прекращении атаки. Но он уже знал, что никакие сигналы не помогут. Ему пришлось отменить свое распоряжение и дать другое указание. Трубач передал сигнал, который успокоил армию: ситуация не изменилась, сообщал им командир; не нужно ломать ряды и отступать; все под контролем. Ганнибал снова посмотрел на отряд Махарбала. Он подумал, что вспыльчивый генерал решил осуществить какой-то хитроумный план. Но командир не видел смысла в его атакующем маневре, и он не понимал, почему Махарбал не рассказал о нем на военном совете.
С римской стороны навстречу коннице Махарбала помчались нумидийцы Масиниссы. Два отряда сближались с такой скоростью, словно хотели врезаться друг в друга на полном скаку и разорвать противников в клочья. Но в последний момент — прямо перед столкновением людей и коней, зубов, копыт и копий — обе группы всадников развернулись и слаженным движением поскакали бок о бок, вообще не сражаясь, а наоборот, сливаясь, как две реки, в одно течение. Даже с расстояния Ганнибал услышал их улюлюканье, слетавшее с перекошенных подбородков. И тогда он все понял. Махар-бал и его люди перешли к Масиниссе — к их царю. В этом была логика. Они были массилнотами.
Ганнибал отдал новые приказы. Он оттянул часть карфагенской кавалерии на левом фланге, отвел ее за армию и приказал занять освободившуюся позицию. Это был правильный ответ, но, наблюдая за маневром, командир с трудом приходил в себя от потрясения. Тот факт, что он не предугадал грядущего предательства, ошеломил его. Ганнибал так долго сражался вместе с Махарбалом, что не учел перемен его симпатий после прибытия в Африку. Это была непростительная ошибка огромного масштаба. Таких промахов он прежде не допускал. Но у него не было времени на подобные размышления. Римляне продолжили атаку.
В ответ командир велел ввести в сражение боевых слонов. Когда они двинулись вперед, он отдал приказ передней линии приготовить копья. Ему было трудно управлять новобранцами на расстоянии, но он хотел заставить их выпустить хотя бы один залп снарядов в ту брешь, которую слоны пробьют в римских рядах. Однако прежде чем трубач успел дать условный сигнал, Ганнибал пережил второе потрясение за это утро.
На полпути к легионерам многие из слонов остановились как вкопанные. Другие, дрожа от страха, трясли головами и меняли направление. Звук пришел чуть позже, поэтому Ганнибалу потребовалось время, чтобы услышать взрыв звуков, встретивший слонов. Римляне, все как один, создали невообразимую какофонию. Почти каждый солдат передней линии нес с собой трубу или горн. Легионеры дули в них что было мочи. Остальные воины кричали в унисон по особым сигналам, подаваемым когортам, поэтому их рев пульсировал и перебегал с одного края войска на другой. Многие из них били мечами и копьями по щитам, по нагрудным пластинам и шлемам. Слоны, особенно молодые, никогда не слышали такого шума. Они не понимали, что за зверь к ним приближался и с какой стороны.
Как только первые слоны подошли на расстояние броска, сотни пилумов полетели в них, вонзаясь между глаз животных, попадая в уши, в открытые рты, впиваясь в тела, когда гиганты побежали. Многих из слонов охватила паника. Они повернулись и помчались прочь, добавляя свой безумный рев к беспорядочному грохоту. Около тридцати животных взломали вражеские ряды, но за ними их встретили широкие проходы между плотно сбитых манипул. Вот что было странного в шахматном порядке. Отряды располагались таким образом, чтобы часть их могла уйти в стороны с пути слонов. Они просто располагались в линии. Не встречая преграды, слоны бежали по траекториям минимального сопротивления и, как их ни убеждали погонщики, они выбирали проходы, а не скопления людей. Некоторых животных намеренно загоняли туда пиками и копьями. В них летели камни, дротики и пилумы — причем в таком количестве, что слоны спотыкались и падали, ревели и вопили. Слезы капали с их длинных ресниц. Шкуры были утыканы стрелами, словно подушки для иголок. Более смелые солдаты начали подходить к ним, доставать до боков и выдергивать копья, чтобы использовать их еще раз.
Пока на римской стороне солдаты расправлялись со слонами, карфагенское войско понесло свои первые потери. Несколько слонов вернулись с поля и помчались назад через ряды пехотинцев. Они топтали людей, словно большие валуны с ногами и хоботами. Слева четыре слона рассекли строй кавалерии, вызвав там полное смятение. Масинисса тут же воспользовался этой ситуацией. Его конница возникла в пыльном кильватере слонов и атаковала карфагенских всадников, сгоняя их с поля боя. Последовав его примеру, Махар-бал и Лаэлий напали на конные отряды, защищавшие правый фланг карфагенской армии. Отвлекая нумидийцев, конница Ганнибала поскакала наискось к северу. В следующий час кавалерия не играла большой роли в сражении.