Да, но не совсем. Вот почему каждый день с момента прибытия Эрадна карабкалась на развалины стены в самой верхней точке острова. Первые несколько раз она поднималась на утес по козьей тропе, но вскоре этот путь показался ей слишком извилистым. Поздней осенью она протоптала свою собственную тропинку вверх по оврагу, из которого ей приходилось подниматься по очень крутому склону — почти на четвереньках. Зато она сразу попадала на гребень скалы, по которому шла до самых развалин. Учитывая расстояния, которые она преодолевала в обозе, эта прогулка казалась ей легким упражнением для ног и почти не выжимала пот из ее тела — не важно, каким жарким был день. Козы, жевавшие траву на склонах, наблюдали за ней скептическими взглядами. Эти непокорные животные с большими животами и гузнами неодобрительно подергивали ушами, словно обсуждали друг с другом ее неуважение к проторенным тропам. Эрадна иногда говорила им, что думает об их козлиной жизни, но на самом деле она радовалась компании мирных животных и понимала, что ее ежедневные визиты на холм граничили с абсурдной глупостью.
Попадая в лабиринт древних развалин, она обретала душевный покой. Остатки белых стен когда-то были частью особняка афинского чиновника, которого сослали на остров из-за политических интриг. После его смерти здание сожгли и разрушили — Эрадна не знала, по какой причине. При строительстве дома на склоне не хватало плоского места под фундамент, поэтому его основание извивалось вдоль нескольких террас. Каменные стены проступали и исчезали в растительности, как будто архитектор, питавший страсть к ландшафтным проектам, решил слить свое творение с природным окружением. И все же, несмотря на большие размеры здания и его необычное расположение, оно выглядело странно современным.
Конечная точка ее прогулок была одной и той же. Эрадна поднималась на пик утеса, который вздымался над разрушенным поместьем. Здесь, под древними оливами, на зернистой почве, трескавшейся под ее сандалиями, она медленно поворачивалась и производила круговой обзор лазурного моря, которое тянулось вдаль во всех направлениях. В ясную погоду, преобладавшую на острове, Эрадна, как ей верилось, видела все корабли, проплывающие под парусами дневной путь. И именно за этим она приходила сюда снова и снова. Вместе с медленным угасанием осени и с приходом холодной зимы она ждала, когда появится нужное ей судно. Иногда она просто сидела на высокой скале и смотрела, как руки ветра касались пальцами волн. Она вспоминала ту первую встречу, когда на песчаном берегу реки близ Пикены увидела голого солдата с торчавшим фаллосом. Он словно упал к ней с неба. И Эрадна не уставала изумляться тому, как они снова и снова встречались в хаосе страны, объятой войной. Она вспоминала, как после великой битвы обмывала его обнаженное тело почти у самого поля боя. Ей по-прежнему не давали покоя странные рассказы солдата о его беседах с убитой девочкой. Она часто вспоминала, какие у него были нежные губы. Иногда Эрадна чувствовала стыд оттого, что рассталась с ним в гневе, назвав его глупцом, когда он сообщил ей о своем возвращении в Африку вместе с командиром. Но она не винила себя слишком сильно. Он действительно был глупцом. С этим ведь не поспоришь.