Когда юноша устремился к ним, Ганнон придержал его за руку. Он кивнул на проем ворот, в котором появились пять фигур. Они стояли, поглядывая друг на друга, осматривая конюшню и делясь мыслями по поводу увиденного. Один из них покачал головой и плюнул на землю. Другой, судя по всему, решил уйти. Однако третий человек остановил их умиротворяющим жестом руки. Он снял с головы украшенный гребнем шлем, зажал его под сгибом локтя и зашагал по проходу. Другие неохотно следовали за ним — пять силуэтов в лучах дневного света.
— Мы с тобой займем позицию справа от Ганнибала, — прошептал Ганнон. — Гасдрубал и переводчик будут слева. Согласен, для официального прием выглядит странным, но как бы там ни было, мы хотим, чтобы ты предстал перед римлянами как один из нас.
Они оба приблизились к креслу. Магон по-прежнему не видел лица старшего брата. Гасдрубал кивнул ему и прошептал какие-то слова, но юноша не расслышал их. Затем все молча повернулись к визитерам. Их застывшие лица не выражали никаких эмоций.
Лидер делегации остановился в нескольких шагах от кресла и встал, широко расставив ноги. Хотя он не носил меча, его одеяние выдавало в нем воина. Цвет кожи был едва светлее, чем у карфагенян, однако разница в происхождении не вызывала сомнений. Широкоплечий и коренастый, он уступал карфагенянам в росте — не меньше чем на половину головы. Один край его рта был изогнут старым шрамом. Вероятно, рана плохо зажила и оставила после себя рваный след. Взгляд посланника переходил с одного Баркида на другого, изучая каждого из них. Наконец он сосредоточился на сидящем в кресле.
— Ганнибал Барка, — произнес римлянин, — командир карфагенской армии в Иберии. Меня зовут Теренций Варрон. По приказу Сената я привез тебе сообщение из Рима.
Посланник замолчал и взглянул через плечо на мужчину, который стоял позади него. Тот откашлялся и начал переводить латынь Варрона на карфагенский язык. Но тут же был прерван малоприметным жестом, который тем не менее заметили все. Ганнибал поднял палец над подлокотником. Его запястье изогнулось в не совсем понятном движении, затем перст указал на человека, стоявшего за креслом. Этот юноша, голова и руки которого были полностью закрыты простым плащом, являлся личным переводчиком командира. Он продолжил официальное представление.
— Приветствую тебя, Теренций Варрон, — ответил Ганнибал через своего переводчика. — Ознакомь нас с посланием.
— Ты собираешься говорить со мной здесь? — спросил Варрон. — В конюшне?
Один из сопровождавших его мужей издал раздраженный вздох и осмотрел подошвы сандалий, испачканные навозом.
— Позволь мне напомнить тебе еще раз, Ганнибал Барка...
— Мне сообщили, что ваша делегация хотела встретиться со мной безотлагательно, — перебил его командир на карфагенском языке. — Я только что вернулся из покоренной Арбокалы. Буквально час назад, как вы знаете. Я устал и не мыт. Под моими ногтями все еще чернеет кровь врагов. Но, несмот ря на это, я бросил все дела, чтобы выслушать ваше настоятельное сообщение. Вероятно, передав его мне, вы тут же оседлаете коней и помчитесь с моим ответом обратно в Рим. Не волнуйтесь о сандалиях. Если нужно, мы снабдим вас новыми.
Он жестом велел солдату, стоящему у ворот, исполнить порученное. Смущенный юноша торопливо вышел из конюшни.
— Вам понравятся наши сандалии, — пообещал Ганнибал. — По удобству и выделке им нет равных.
Посланник Рима оглянулся и строго посмотрел на своего переводчика, требуя объяснить происходящее. Выслушав его, он снова повернулся к полководцу.
— Сенат озабочен тем, что некоторые из наших иберийских союзников напуганы действиями карфагенской армии.
Ганнибал тихо хмыкнул, выражая недовольство поднятой темой. Посланник сделал вид, что не заметил. Город Сагунтум, напомнил он, всегда был другом Рима и как таковой находился под защитой республики. Ранее, во времена Гамилькара и Гасдрубала Красивого, Рим относился к Карфагену с большим великодушием, не ограничивая его экспансию в Иберии. И ныне в своих делах с Ганнибалом римляне ведут себя с такой же сдержанностью. Но это не означает того, что они забыли условия предыдущих соглашений. Они по-прежнему верны договору, заключенному с Гасдрубалом, по которому сфера карфагенского влияния ограничивалась южным берегом Эбро. Римлянам известно, что семейные и племенные связи некоторых иберийских союзников Карфагена тянутся дальше указанной границы, и по этой причине они пока смотрят сквозь пальцы на незначительные нарушения соглашений. Но Рим не будет стоять в стороне, если Сагунтум окажется под угрозой. И республика настаивает на прекращении любой активности за пределами Эбро. Л юбой! Сенат хочет, чтобы молодой командующий твердо уяснил это на тот случай, если безвременная смерть предшественника посеяла сомнения по этому поводу.