Вечером она и осел достигли перевала. Эрадна взобралась на большой валун и осмотрела Италию с возвышения, не зная, что тем самым она повторила поступок Ганнибала. Армия спускалась в долину, словно растекающаяся краска или грязная река, прорезавшая свой путь на белых склонах. Ожидавший ее спуск был ужасным. И ей предстояло пережить еще одну холодную ночь, которая быстро сменяла промозглый вечер. Эрадна знала, что их с ослом ожидают новые беды, но ей было приятно смотреть на армию, марширующую впереди. Это хорошо, подумала она. Это просто здорово. Страна, в которую вторглись карфагенские войска, находилась рядом с родиной Эрадны, и она никогда не приближалась к ней так близко с тех пор, как отец унес ее оттуда на руках. Девушка поправила на груди мешочек с сокровищами, который стал теперь еще тяжелее, потому что она никогда не забывала о своей мечте. Кто бы мог подумать, глядя на эту грязную и огрубевшую от человеческих бед мародершу, что в ее сердце скрывалась тихая девушка, верившая в красивую, счастливую и радостную жизнь? Увидев путь к мечте, она без колебаний двинулась вперед.
Эрадна уперлась пяткой в лед и потащила за собой упрямого осла. Она делала шаг, другой, и животное нехотя спускалось вместе с ней к богатым землям Италии.
Свой первый год правления в южной Иберии Гасдрубал отметил дионисовыми оргиями. Он закончил военный сезон пораньше и, вернувшись в Новый Карфаген, вдали от строгих глаз старшего брата, погрузился в море удовольствий. Каждый вечер во дворце Баркидов проводились пиршества с избытком музыки, игр и плотского разврата. Слуги разводили высокие костры и раскаляли в них камни, которые затем выкатывались из огня и обливались водой. Жаркий пар наполнял комнаты тропической влагой, вызывавшей пот и жажду. Одежда гостей сырела, соскальзывала с плеч и падала на пол бесформенными кучами. Хотя Гасдрубал предпо читал красавиц аристократической крови, он вовлекал в свои оргии симпатичных дочерей иберийских вождей, городских проституток и дворцовых служанок. Он не имел причин завидовать другим мужчинам. Дружба с Гасдрубалом считалась привилегией, о которой мечтали все жители города. В паровых комнатах толпились полуголые молодые солдаты с мускулистыми телами, закаленными войной и тренировками. Каждый вечер их ожидало изобилие богатой пищи и красного вина, соусов, фруктов и соков, благовоний и обнаженных женских тел. Ночь за ночью во дворце устраивались сцены, которые впечатлили бы даже самого Александра Македонского.
Не удивительно, что Гасдрубал ожидал наступления дня свадьбы с тревогой и раздражением. Будь его воля, он не женился бы даже на самой прекрасной из женщин. Вообще бы не женился. И если бы ему пришлось выбирать себе супругу, он взял бы самую развратную шлюху в своем окружении — искусницу в науке удовольствий, которая соответствовала бы ему в поисках сексуального разнообразия. Однако выбор невесты зависел от других. Ранней зимой он получил письмо от совета старейшин. Оно было составлено по древним формальным обычаям и поэтому казалось слишком витиеватым и невразумительным. Он проник в его смысл лишь с помощью Нобы.
Старейшины принуждали Гасдрубала жениться на дочери оретанского вождя Андобалеса. Он не знал, что карфагенские лидеры поддерживают связь с Андобалесом, но эти зануды имели длинные и загребущие руки, как любил говорить Гамилькар. Такой брачный союз был признан стратегически важным. Несколько последних лет оретаны процветали. Им удалось обратить экспансию карфагенян в свою пользу. Деликатно избегая гнева Баркидов, они сначала подчинили одно соседнее племя, затем другое. Им удалось воспользоваться даже разгромом Ганнона, когда тот несколько лет назад завел две тысячи оретанских солдат в западню, устроенную бетиками. Они постоянно плакались и напоминали об этом ужасном ударе по их самолюбию. Андобалес даже выразил протест против брака Ганнибала и Имилце. По его мнению, подобный союз указывал на то, что Карфаген относился к бетикам с большим уважением. Приняв во внимание все эти причины, совет решил женить Гасдрубала на оретанской девушке. Неподчинение приказу было бы равносильно предательству. Старейшины дали понять, что у них имеются рычаги давления, и в случае отказа они грозили либо сменить его на посту наместника, либо прекратить поставки дополнительных войск.